Кошки ходят поперек

Веркин Эдуард Николаевич

– Не, не напрягает...

– Тогда двигаем. Улица Дачная – Удачная.

Лара встретила нас на воздухе, стояла грызла семечки. Как всегда, в своей куртке. «D» и «Racing» слегка светятся в сумерках. «Drag Racing», гонки на драгстерах, тупая техасская забава...

Оп.

Как всегда, в своих очках.

А что, если...

А если «D» и «R» это не «Drag Racing», а «Dragon Racing»? Мама-анархия, куда уж дальше, интересная догадка... Нет, нет, конечно, такие куртки продаются на каждом базаре, «D» и «Racing», это, конечно, «Drag Racing».

Крапива какая...

– Загоняй мопед, пойдем пешком. – Лара открыла калитку. – Там, за домом чулан. И рюкзачок возьми.

Я послушно загнал мопед, взял рюкзачок. Рюкзачок был стандартный школьный, но достаточно тяжелый, внутри даже что-то звякнуло, но уточнять, что именно, я не стал.

Лара сначала было взяла рюкзачок сама, но потом перепоручила его Гобзикову, впрочем, он был не против, даже обрадовался.

Коренным образом пробила его стрела амура, до основания черепа. Так всегда бывает. Пробьет какого-нибудь придурка вроде Гобзикова стрела Амура, так он и очухаться не может никак. В груди жжение необыкновенное, чешуя топорщится, жабры раздуваются, руки-ноги в дрожку. Лирическое настроение опять же, а то и усердие какое стихотворное, жизнь, короче, осложняется неимоверно. Хотел я сказать Гобзикову, но Гобзиков был нем к гласу разума...

– Э-эй, уснул? – Она нагло щелкнула пальцами перед моим носом.

Она подтянула Гобзикову лямки рюкзака, и мы отправились в путь.

Шагать по городу было тяжеловато. Вообще шагать по асфальту тяжело и даже вредно – в мозгу образуются микросотрясения, мозг разрушается. Именно поэтому профессиональные марафонцы частенько страдают головными болями, и вообще, общей психической недостаточностью. Впрочем, мы были некислыми ребятами, что такое пяток километров, особенно после недавних полевых приключений?

Тащились себе, болтали себе, газировки купили. Хорошо было, настроение какое-то жизнерадостное даже, несмотря на всю общую дребедень. Допив бутылку, я спросил:

– Вы когда заново собираетесь в свою сверхреальность? Рюкзаки упаковали? Лыжи салом смазали? Предлагаю через недельку. Подготовимся получше, анчоусов в банках прикупим... Егор вот мне сказал, что он утратил по отношению к Стране Мечты всякие потенции.

– Я не утратил... – заюлил Гобзиков. – Просто...

– Он утратил, я приобрел. Лара, возьми меня в Страну Мечты! Хочу туда давно, даже питаться нормально не могу, обострение гастрита заработал...

– Я тоже приобрел, – встрял Гобзиков. – Новые перспективы. Осознал...

– А как же учеба? – спросила Лара.

Гобзиков поглядел на меня.

– Ну ты и Егор! – Я не удержался. – Учеба подождет! Учеба не волк, зубами не щелк!

– Я не знаю...

– Он не знает. Может, мы сегодня падем смертью храбрых, может, матери зарыдают над нашими... Останками. Моя точно зарыдает. Как из Турции своей приедет, как с трапа сойдет, хлопнет мартини экстра драй с оливкой, так сразу и зарыдает.

Лара хмыкнула.

– А моя гвозди забивает, – сказал вдруг Гобзиков. – Везде.

Как реагировать на забивание гвоздей, я не знал, поэтому просто промолчал. И Лара промолчала.

– А вообще куда мы идем? – спохватился Гобзиков. – Женя мне тут про каких-то драконов... рассказал. Это правда?

– Правда, – кивнула Лара. – Дело в том, Егор... Женя уже догадывается, наверное, мы с ним как-то говорили... Понимаете, это очень редкое явление, я, если честно, не ожидала, что мне еще раз удастся встретить... Там, на этой выставке...

– На какой выставке? – спросил Гобзиков.

Я рассказал про выставку, умолчав некоторые ненужные подробности. А мог бы рассказать, мог. В частности, про то, как я влетел на триста рублей.

– И вы думаете, что тот камень – это яйцо дракона? – Гобзиков даже остановился от собственной догадливости.

– Ну да, – сказал я. – Мы думаем, что там дракон. Спит. Это, типа, маленькая такая колыбель. Видишь ли, давным-давно, тысячу лет назад...

И я поведал про загадочные голубые камни из глубин сибирских руд, про трудную судьбу первооткрывателя и вообще про жизнь, осмысленную тайной.

– Видишь ли, Егор. – Я дружески положил на Гобзикова руку. – Ты думаешь, почему фашисты в свое время хотели завоевать Россию до Урала? Они, а в частности, Аненэрбе...

– Чего? – спросил Гобзиков.

– Институт родового наследия, – сказала Лара с некоторым уважением в мою сторону.

– Точно, – кивнул я с уважением в ее сторону. – Институт наследия предков, они, кстати, первую летающую тарелку построили...

– Летающую тарелку?

– Конечно. А ты что, не веришь в летающие тарелки?

– Верю вообще-то... Просто я никогда их не видел...

– Твоя логика опасна, – сказал я. – С такой логикой можно докатиться до чего угодно. Если мы не наблюдаем обратную сторону Луны, это не значит, что ее нет.

Значит, Гобзиков тарелку не видел. Тогда, на вышке. Да и как он мог видеть, он как раз тогда фейсом в пол утыкался. Значит, доказательств у меня никаких.

– Но не будем отвлекаться, – сказал я. – Ты думаешь, почему немцы собирались завоевать нас до Урала? Чтобы искать там колыбели драконов. Потому что, по уверению Генриха Гиммлера, каждый дракон знал путь в Атлантиду, великую страну, в которой живут благородные прапредки всего человечества – арии. Драконы у них вроде как в дружбанах ходили.

– Как дракон мог знать дорогу, если он вылуплялся из яйца? – возразил Гобзиков.

– Егор, ты такой темный, что это даже приятно. А то все в наши дни стали такими умными, что жить даже неинтересно. Все всё знают. Все знают, что у драконов генетическая память. Каждый дракон помнит тринадцать поколений своих предков, значит, каждый дракон помнит путь в Атлантиду. Это же их родина.

Красивая получилась байка, мне даже самому понравилась.

– Интересно... – сказала Лара. – Я никогда не думала про это...