Кошки-мышки

Ola.la

========== Глава 24 ==========

Он возвращается поздним вечером, уставший, без сил, проведя несколько часов за планированием завтрашнего нападения на тюрьму и попытками не вспоминать мертвого Диксона. И ведь другом близким не был, а все равно тошно. Тот, кто мог перепить любого, тот, кто не боялся ничего, тот, кого переговорить не смог бы никто, превратился в безмозглую тварь с мутными глазами и единственным желанием – есть. И даже последней дани уважения бывшему напарнику нельзя было оказать – Блейк хотел оставить того. Для брата.

Открывшая дверь Минни почему-то не спешит бросаться на шею Мартинесу – неужели нисколько

не волновалась? Или слышала, что они вернулись? Скорей всего. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, сжимает сложенные перед собой ладони в умоляющем жесте и кривит губы. Может быть, у него что-то на лице написано? То, что ее пугает? Или она уже переживает о завтрашнем дне?

Отмахнувшись от ужина – Мартинес поел у Губернатора, он устало падает на кровать, стягивая футболку, обхватывая руками подушку в усталости. Обычно именно она так делает. Делает, касаясь рукой чего-то ледяного, твердого… острого. Он изумленно достает из-под подушки нож и переводит уставший взгляд на стоящую рядом с кроватью Минни, которая снова кусает губы. А ведь почти избавилась от этой глупой привычки за последние месяцы.

Зачем ей оружие в постели? Она боится? Чего? Кого? Его? Смешно. Нет, это определенно смешно. Значит, здесь был кто-то еще. Кто-то, не слышавший о связи девушки с Цезарем Мартинесом или, наоборот, слышавший и решивший…

– Эй, красавица, это что? Зачем это тебе? Тебя кто-то обидел? Сюда кто-то приходил? Ты кого-то боишься? Ну же, давай, говори, я разберусь, - заваливает он ее вопросами, пытливо заглядывая в лицо и все же, несмотря на полное доверие, ища хотя бы искорку страха в ее глазах.

Но Минни неопределенно качает головой, пожимает плечами, склоняется над ним и медленно рисует пальцем на его груди одно короткое слово: «война». Перехватывает его руку, мягко гладит сжимающие нож пальцы, вынимая и вдруг улыбаясь. Вглядывается в глаза, словно ища чего-то, и касается холодным лезвием его обнаженной кожи. Скользит острым кончиком по щеке, замирает на шее и снова смотрит пытливо. А он усмехается – ему нравится эта игра.

Она торопливо облизывает губы и забирается на постель, становясь на колени, нависая над ним, мучительно медленно ведя нож ниже, заставляя тяжелей дышать, не отводя взгляда от ее серых глаз с расширенными, черными, как бездна, зрачками. Когда нож приближается к поясу его штанов, Мартинес резко хватает ее за запястья, отбирая нож, подминая Минни под себя, комкая в пальцах серое платье, которое ему все равно никогда не нравилось, натягивая ткань и разрезая. Ее частое хриплое дыхание, приоткрытые губы, белая кожа, огромные, на пол-лица глаза – все это позволяет забыть об усталости, вспоминая азарт сегодняшнего боя, думая о завтрашней победе и кромсая острым лезвием нижнее белье.

На молочно-белой груди появляется ярко-алая царапина – следовало быть осторожней, и он касается раны языком, зализывая, уже не сдерживая рычания, отшвыривая оружие куда-то в угол и наваливаясь на выгибающуюся ему навстречу Минни. Ей тоже нравятся подобные игры. Может быть, и нож за этим положила?.. Умница.

Утро начинается очень рано, и Мартинес чертыхается, обжигаясь горячим кофе и в очередной раз наставляя сидящую тут же, за столом, Минни. Которую он без особых проблем отмазал от участия в военных действиях. Ему поверили на слово – ей оружие в руки лучше не давать. Она не совсем в себе, и толку от нее не будет, даже наоборот. Впрочем, Цезарь и сам бы не дал

никакой гарантии по поводу того, как именно поведет себя эта девушка, окажись она вдруг в эпицентре военных действий, даже с учетом того, что войной подобное назвать сложно – сколько там их, в тюрьме? Так… побоище.

– Точно помнишь? Держись с остальными, одна никуда не уходи. Жди меня, я вернусь. Да, красавица, я точно вернусь, уже к вечеру. Так вот, я вернусь, мы пойдем сюда и отпразднуем победу. И еще… Минни. Если что… Всякое случается. Шанс невелик, но все же. Не сбегай – те люди из тюрьмы, если они приедут сюда или захотят забрать вас, если мы не вернемся, они… Они тебя не обидят. Хотя доверять тоже не спеши, они чужие, в любом случае. Ладно, красавица, это так, план Б на всякий случай, не вешай нос! Давай, до вечера!

Короткий поцелуй сухими сжатыми губами, сунутая ему в карман дрожащими пальцами пачка сигарет – и Мартинес выходит. Быстро сбегает по ступенькам, оглядывается на ее окно и видит серый силуэт – провожает. Он шагает по улице и раздраженно хмурится от удара в грудь – ему навстречу несется рыдающая Дейзи.

– Сделай что-нибудь! Сделай! Я не хочу на войну! Я боюсь! Я плохо стреляю! Он обещал, обещал мне и ничего не сделал, не помог, я в списке! Что мне делать?! Цезарь, меня там убьют!
– она прижимается к нему, уже не стесняясь растрепанных волос, отсутствия макияжа, опухших губ и век – сейчас в приоритете жизнь, без которой ее красота ничего не стоит.

– Выпей что-то, я не знаю. Чтобы на время стало плохо, скажешься больной. Поторопись, если хочешь успеть – мы через час выезжаем, - бросает он тихо и коротко, настойчиво отцепляя ее тонкие пальцы от своей одежды, вглядываясь в обезумевшие от страха глаза Дейзи и ища там проблеск понимания.

– Да! Да, я знаю, что!
– вдруг часто кивает она и несется к своему складу.

Интересно, кто же ей что пообещал – скорей всего, за несколько горячих ночей? Когда они вернутся, стоит поинтересоваться личностью этого находчивого человека. Ведь ее почему-то, несмотря ни на что, сейчас жалко. Ведь сейчас Дейзи искренна. Все честны перед лицом страха.

А теперь – пора. Уйти, чтобы вернуться. В этот тихий, сонный, насквозь пронизанный ложью городок. К той немой, почти равнодушной и такой притягательной девушке в нем. Домой.

***

Шорох снаружи палатки заставляет и без того неспособного уснуть Мартинеса осторожно выбраться, оглядываясь. Неужели это снова Губернатор сходит с ума, привлекая к себе ходячих? Что с ним случилось? Как он мог просто взять и убить всех своих людей? Тех, которые пошли ради него на войну. И ладно, можно опустить все вопросы морали – но зачем он это сделал? Какую цель преследовал? Бессмысленные убийства. С ним больше нельзя иметь дело. С ним просто опасно оставаться рядом. А ну как ему снова что-нибудь подобное в голову взбредет?

Он смотрит в спину напряженно стоящего у костра Шуперта и приближается, становясь рядом, вглядываясь в огонь и невпопад думая о том, что теперь с городом. Наверное, нужно вернуться. Только без Блейка.

– Я сваливаю, - подает голос немногословный обычно Шуперт, сжимая кулаки – для него произошедшее сегодня оказалось ударом, ведь там были друзья, была Карен.
– Ты с ним?

– Нет, - не задумывается даже Мартинес, ловя на себе одобрительный и облегченный взгляд приятеля.
– С ним больше нечего делать. Заглянем в город для начала?