Кошмар в августе

Дельвиг Полина Александровна

В душе расползалась тоска. Нет, не стоило браться за ото дело. Его социальная значимость мизерная, да еще Юлькин характер... Кстати, вот еще-одна причина, по которой, возможно, никогда не удастся найти преступника (если он, конечно, существует): Юлька противная, рыбы дорогие — почему не доставить себе маленькую радость?

Не слезая с дивана, извернувшись, как змея, Даша достала со стула листы с биографиями. Сверху лежало досье па Истомина, директора зоомагазина с неоконченным высшим образованием. Она еще раз пробежала глазами незамысловатую

биографию и покачала головой. Ну зачем владельцу бурно развивающегося бизнеса мстить несостоявшемуся поставщику, да еще женщине? Что бы ни воображала Юлька о своих рыбах, это всего лишь одна из сотен, если не тысяч единиц товара. Тем более что своих зубастых тварей она производит не в промышленных масштабах, в лучшем случае их появляется десяток в полгода. Нет, на этом ни имени, ни оборота не сделаешь. За такую стоимость, да еще под заказ Истомину дешевле рыб из Африки привезти, чем у Юльки выклянчивать.

Она отбросила лист на пол.

Профессора Валикбеева, если он не псих ненормальный, тоже тяжело представить шныряющим с пузырьком яда из одной комнаты в другую. На кой черт директору института, заслуженному работнику медицины и лауреату всяких там премий, травить чужих рыб? Это масштаб соседки по коммунальной квартире. Валикбеев скорее выгнал бы саму Юльку из института, чего уж там мелочиться...

Получалось, что в сухом остатке — один лишь Пантелеев. Он и противный, и мелочный, и с рыбами не слишком удачлив. Даша с хрустом потянулась: «Ну, допустим, это он, и что? Встречаться-то с ним все равно нельзя».

Неопределенность раздражала больше, чем хозяйка квартиры. Если в ближайшие день-два никто из предполагаемых преступников не попробует с ней связаться, надо будет собирать чемоданы и возвращаться восвояси — ни славы, ни денег на этом деле не заработаешь.

Сбросив одеяло, Даша присела на кровати. Однако пару дней тоже как-то заполнить надо. Вопрос только — чем? И тут впервые за весь день она улыбнулась. У нее появилась неплохая идея.

Глава 9

1

— Привет, Полетаев!

В трубке раздался сдавленный стон:

— Господь всемилостивый, надеюсь, мои уши обманывают меня, надеюсь, мои глаза тоже...

Даша задумалась:

— Ну насчет ушей — это я понимаю. А глаза-то здесь при чем?

— При том, что ими я вижу номер, с которого ты звонишь.

— И что?

— Это московский номер.

— Сообразительный юноша, — хмыкнула Даша.

— Я уже давно не юноша, — с достоинством ответил голос. — И потому мне такие переживания вредны. Признавайся, ты зачем здесь, маленький рыжий монстр?

— Трубку повешу.

— Сделай одолжение.

Даша замолчала, думая, как бы позловреднее ответить. В результате ей пришла в голову потрясающая мысль — сообщить полковнику Полетаеву правду о цели своего визита в Москву.

— Я здесь по поводу убийства, — совершенно серьезно произнесла она и, понизив голос до

интимного придыхания, добавила: — Серийного.

Тишина на другом конце провода заставила сердце сладостно сжаться: стрела достигла цели. Оставалось надеяться, что ранение окажется не смертельным.

Вслед за тишиной в трубке что-то злобно заклокотало.

— Сергей Павлович, голубчик, говорите громче, я ничего не слышу! — пропела Даша.

— Я спрашиваю, где и когда мы можем встретиться, — рыкнула трубка.

— Через полчаса в торговом центре под Манежем.

— А чего там? — Без всякого логического объяснения голос полковника неожиданно стал почти ласковым. — Там слишком много народа. Давай лучше в полночь где-нибудь на окраине Москвы, в укромном уголке...

— Это еще зачем?

— Затем, чтобы придушить тебя там, паршивая! — взревела трубка. — Через полчаса возле Жукова. — И раздался отбой.

— Возле какого Жукова? — спросила Даша у трубки. Но та, как и она, была не в курсе.

2

Памятник Жукову Даше совсем не понравился. Лошадь явно страдала каким-то врожденным пороком и парила в воздухе, неестественно выпрямив ноги.

— У лошадки-то полиомиелит, — констатировала она, заметив рядом с собой темно-синие, как грозовое небо, глаза.

— А ну пошли. — Полетаев крепко взял ее под локоть.

— Что за обращение, мужчина! — начала было возмущаться Даша. — А где «Здравствуй, дорогая, как ты поживаешь»?..

— Я тебе сейчас устрою «как ты поживаешь»! — Полковник шипел и пенился. — Ты что, не соображаешь, что по моему телефону нельзя нести что попало?

— А что особенного я сказала?

— О каком серийном убийстве ты говорила?

— Хордовых.

— Хордовых? — Мужественный лоб перерезали две не менее мужественные морщины. — Это семья?

— Да, семья. Цихлидовых.

— Так хордовых или цихлидовых? Они кто, кавказцы?

— Африканцы. — Даша развлекалась от души.

— В смысле негры?

— Фу, как неполиткорректно! Афро-американцы.

— Вот ненавижу эту западную пропаганду! — досадливо поморщился полковник. — Запомни: латиноамериканцы есть, татаро-монголы есть, афро-американцев нет.

Даша возмутилась:

— Тоже мне, знаток! Во-первых, татаро-монголов уже давным-давно нет, то есть татары есть и монголы есть, но в отдельной упаковке, а во-вторых...

Но, как и Юлька, Полетаев не собирался ее дослушивать:

— Да плевать мне на твое и во-первых, и во-вторых, лучше скажи, где этих негров убили — в Москве или в Праге?

— А кто сказал, что речь идет о... неграх?

— Ты же сама сказала — африканцы.

— Ну так не негры же.

— Слушай, детка, зови их как хочешь, только скажи, кто, где и когда.

Видимо, что-то висело в воздухе: судя по Юльке и Полетаеву, люди в Москве явно стали более раздражительными. Даша медленно покачала головой: