Космический Апокалипсис
Шрифт:
Теперь за черными бортами движущейся каюты показался свет. Оказалось, что ее стены вовсе не черные, а прозрачные — просто казались черными в темноте шахты. Теперь же в дальнем конце шахты показался свет. Конец путешествия проходил в полном молчании. Каюта продолжала подниматься к свету, пока ледяной голубоватый сумрак не затопил ее со всех сторон. А затем она оторвалась от корпуса корабля.
Хоури вскочила с кресла, подбежала к стеклу и прижалась к нему пылающим лицом. Стекло, конечно, оказалось гипералмазом, так что никакой опасности, что оно разобьется или что Хоури выпадет наружу, не было. Однако выглядело оно тонким и хрупким, а человеческий разум не в состоянии принимать на веру несколько вещей сразу. Глядя вниз, Хоури могла различить восемь паучьих ног, с помощью которых капсула цеплялась за корпус корабля. Теперь она поняла, почему Вольева в разговоре с ней
— Не знаю, кто ее построил или что, — говорила Вольева — Думаю, что она была сооружена или одновременно с самим кораблем, или тогда, когда он должен был перейти в другие руки. Разумеется, если предположить, что у кого-то нашлись деньги, чтобы купить его. Я полагаю, что эта каюта служила очень хитроумной игрушкой для привлечения потенциальных клиентов. Отсюда и такая роскошь отделки.
— То есть ее использовали для того, чтобы взвинтить цену?
— Вообще-то это кажется весьма вероятным, особенно если мы примем в качестве постулата, что у кого-нибудь может возникнуть потребность оказаться вне корабля, вот как у нас с тобой. Если корабль идет с ускорением, то любой прибор наблюдения, находящийся на его поверхности, должен иметь такое же ускорение, иначе он сорвется и улетит назад. Нет особых проблем, если речь идет о фотокамере, но если у вас на борту люди, то проблема обязательно возникнет. Кто-то должен управлять вот такой штуковиной или хотя бы уметь программировать автопилот, чтобы он делал за вас то, что вам нужно. Паучник решает проблему тем, что физически становится частью корабля. Управлять им — пара пустяков — он просто ползет по кораблю на своих восьми коленях.
— А что случится, если…
— Если он потеряет сцепление? Ну… во-первых, этого никогда еще не случалось, но если бы и случилось, то у каюты есть магнитные присоски, есть специальные когти, способные проникнуть в обшивку. Если же и это не помогло бы, то заверяю тебя, каюта может двигаться и сама — автономно, выдерживая ту же скорость, которую имеет и корабль. Если же и этого мало… — тут Вольева помолчала. — Что ж, если все, о чем сказано, не сработает, тогда мне придется встретиться с моим любимым божеством и как следует обсудить создавшуюся ситуацию.
Хотя Вольева сама никогда не отводила Паучник от места выхода на поверхность корпуса больше, чем на сотню метров, но он мог бы проползти вокруг всего корабля. Возможно, такое путешествие было бы не слишком разумным мероприятием — тащиться при огромной скорости корабля по его брюху сквозь радиационную бурю, от которой каюту Паучника обычно защищала толстая корабельная броня, было бы весьма опасно. Стены каюты были слишком тонки, все остальное — принесено в жертву странной и беззащитной красоте.
Паучник — ее самый потайной секрет. Его нет даже на синьках корабля и, насколько она понимает, члены команды о его существовании ничего не знают. Будь все хорошо, такое положение сохранилось бы до конца жизни Вольевой, но артиллерийские проблемы заставили ее понизить планку секретности. Даже при отвратительном нынешнем состоянии корабля сеть шпионящих технических устройств Саджаки была невероятно обширна. Паучник был одним из тех немногих мест, где Вольева могла чувствовать себя защищенной и без опаски обсуждать со своими рекрутами самые секретные вопросы, говорить о том, во что она не хотела бы посвящать остальных членов Триумвирата. По этой причине ей пришлось выдать тайну Паучника Нагорному, дабы обсудить с ним во всех подробностях проблему Похитителя Солнц. В течение нескольких месяцев, пока его состояние все ухудшалось, она жалела об этой откровенности, вечно опасаясь, что он выдаст тайну Паучника Саджаки. А вообще-то в данном случае волноваться ей не следовало: к трагическому концу своей жизни Нагорный так глубоко погрузился в кошмары, что физически не мог вмешиваться в тонкости внутренней политики корабля. А теперь он унес секрет в могилу, и некоторое время Вольева могла спать спокойно, не боясь, что ее святилище будет вот-вот обнаружено. Возможно, сейчас она тоже делает ошибку, о которой она снова будет жалеть: ведь она поклялась себе не рисковать больше каютой, но, как всегда, конкретные обстоятельства оказались сильнее и заставили ее нарушить прежнее решение. Было нечто, что ей необходимо обсудить с Хоури, причем призраки были лишь своего рода приманкой, чтобы Хоури не смогла заподозрить существования куда более глубоких причин.
— Я пока никаких призраков не видела, — сказала Хоури.
— Еще увидишь, вернее, услышишь. И очень скоро, — последовал ответ.
Действия Триумвира странны, думала Хоури. Несколько раз Вольева намекала,
Оказалось, что это не так.
— Кстати, есть одна вещь, о которой я хотела тебя спросить, — легкомысленным тоном сказала Вольева. — Слова «Похититель Солнц» тебе пока ничего не говорят?
— Нет, — ответила Хоури. — А должны?
— Да нет, едва ли… Просто вспомнилось, вот и все. Слишком долго объяснять, почему… ладно, не бери в голову.
Все это звучало не более убедительно, чем предсказания гадалки из трущоб.
— Ладно не буду, — ответила Хоури и спросила сама: — А почему ты сказала «пока»?
Вольева внутренне обругала себя. Неужели она все испортила? Пожалуй, нет. Она задала вопрос совершенно беспечно, а в поведении Хоури не было ничего, свидетельствовавшего, что она не просто удивилась… и все же… сейчас не время делать ошибки.
— Неужели я так сказала? — воскликнула она, надеясь, что придала голосу нужную дозу удивления, смешанного с небрежностью. — Просто, должно быть, сказалось так, вот и все. — И тут же сменила тему: — Погляди-ка вон на ту звезду, на ту, что слегка красноватая…
Теперь, когда глаза уже немного привыкли к обступившему Паучник межзвездному пространству, с огромной скоростью летевшему назад, голубое свечение выхлопов мешало меньше, и в черной бездне можно было различить несколько звезд.
— Это солнце Йеллоустона?
— Да, это Эпсилон Эридана. Вот уже три недели, как мы покинули его систему. Еще немного времени, и ты с трудом обнаружишь эту звезду. Мы пока движемся со скоростью, составляющей всего несколько процентов от световой, — но мы ее непрерывно наращиваем. Скоро видимые нами звезды начнут смещаться, созвездия станут менять очертания, пока наконец звезды не соберутся в две группы: одна впереди нас, другая — позади. Будет похоже, что мы находимся где-то посередине длинного туннеля, в который свет поступает с обоих концов. А еще звезды поменяют цвет. Это будет выглядеть странно, так как цвет звезды зависит от ее спектрального типа. От того, сколько энергии она выделяет в различных частях спектра, включая инфракрасный и ультрафиолетовый. Но тенденция будет такова: цвет тех, что впереди, будут сдвигаться к голубой части спектра, тех, что позади, — к красной.
— Наверно, это очень красиво, — произнесла Хоури, не слишком впопад, — но я никак не пойму, при чем тут призраки?
Вольева слегка улыбнулась.
— Я чуть не забыла о них. Просто позор!
И тут же сказала что-то браслету, но так тихо, что Хоури не расслышала, о чем она попросила корабль.
Стонущие голоса проклятых душ заполнили каюту.
— Вот и призраки, — сказала Вольева.
Бестелесный Сил вест парил над похороненным городом.
Окружавшие его стены вздымались ввысь. Их покрывали надписи, число которых было эквивалентно минимум десяти тысячам печатных томов амарантянского текста. Хотя иероглифы были всего несколько миллиметров в высоту, а он парил в сотнях метров от стены, ему достаточно было лишь сфокусировать свое зрение на определенном участке, чтобы четко увидеть написанные там слова. Когда он делал это, переводящие алгоритмы начинали перерабатывать текст в нечто близкое к каназианскому, а собственные полуинтуитивные процессы Силвеста продолжали процесс расшифровки надписей. Обычно Силвест соглашался с программами, но иногда они упускали некоторые существенные контекстно-зависимые тонкости.