Космогония и ритуал
Шрифт:
Тайная вера Иосифа, получение им в тайном своем заключении secrez dou Graal одновременно с самой реликвией, «которая спасает от темницы и от смерти» [373] , являются как бы этапами тайного процесса, предваряющего и подготавливающего вхождение в мир нового значения: «темница, Гробница и Грааль материализуют ту Тайну, вокруг которой разворачивается роман Робера де Борона; но они также возвещают в разных формах противоположную и восполняющую тему раскрытия, откровения» [374] . «В той мере, в какой свет рассеивает тьму зла, он соответствует прогрессивному распространению grant clart'e, которое исходит от Грааля и вначале освещает только Иосифа» [375] , и потому «История Грааля есть история прогрессирующего откровения, выхождения en apert» [376] . Видимым центром этой истории, как и вообще всей мировой истории (иначе она не была бы Историей Спасения — спасением бытия) становится св. Грааль, а конкретным человеческим носителем его — Иосиф. „Тайной“ эта история является в той мере, в какой она еще не вполне раскрылась именно как видимая конкретная история. А посему «„тайны Грааля представляют своего рода миниатюризацию, mise еп ab^ime целой Estoire, зародышевое ядро, которое заключает ее всю in nuce» [377] . «До тех пор, пока История не завершена, всегда будет оставаться разрыв между Estoire и secrez dou Graal. История продолжается, потому что имеется
373
Ibid., р. 95.
374
Ibid.
375
Ibid., р. 97.
376
Ibid.
377
Ibid.
378
Ibid, р. 105.
История совпадает с тайной. Раскрытие истории есть также раскрытие тайны. С этим качеством истории-тайны связано то, что «Грааль есть также Книга» [379] . А посему он имеет «смысл и действует сотериологически в мире в той мере, в какой есть и становится писанием. История есть движение en apert эзотерической тайны, и тайна может быть переданной и реализованной, поскольку она рассказывается, пишется или переписывается, поскольку она есть книга и роман» [380] . И поскольку история пишется, она «может прийти к своему завершению» [381] .
379
Ibid., р. 107.
380
Ibid., р. 114.
381
Ibid., р. 106.
История Грааля интерпретируется Ф. Дзамбоном прежде всего как знаковый процесс. Но знаковый процесс, поскольку он есть исторический, есть процесс, в результате которого творится новая реальность. Архетип знака „материализуется“ в слове. Слово становится знаком, генерирующим новую реальность — Историю Спасения. Выводы, к которым приходит Ф. Дзамбон, весьма значимы: «Крови Христа, sanc, собранной Иосифом Аримафейским и сохраненной в Граале, соответствует encre, которым будет написана История Грааля, — тем самым чернилам, которыми должен запастись по приказу Мерлина Блэз перед тем, как приступить к писанию Livre dou Graal» [382] . И далее: «Между Кровью и Чернилами имеется таинственная близость. В силу некоей непостижимой алхимии кровь, пролившаяся из божественных ран, залог и символ нашего спасения, должна сделаться Чернилами, нанесенными на пергамент. Преображение крови, содержащейся в Граале, в чернила, которыми Блэз должен будет писать свою книгу, обозначает реализацию secrez dou Graal как Истории Спасения, как если бы, идеально, он обмакивал свое перо в священную чернильницу Грааля. В его чернилах продолжает жить нечто от божественной Крови. Пергамент, страница Книги становится Граалем, который принимает черную кровь Писания, сокровенного Евангелия Грааля» [383] .
382
Ibid.
383
Ibid., р. 106–107.
Символика крови и чернил тесно соотносится с символикой копья, наносящего рану, из которой вытекает божественная кровь, собранная Иосифом в Граале. Образы копья и крови, истекающей из Божественной раны, являются в высшей степени архетипическими. Сам по себе архетип есть «формальный элемент» [384] . Это означает, что как живой конкретный принцип реальности он существует только в качестве значения, которым архетип наполняется по мере своего вхождения в реальность. Реальность не противостоит архетипу как данность: архетип есть формальная структура реальности, без которой невозможно было бы никакое существование, ибо все существующее структурировано. и благодаря этому функционирует. „Вхождение“ архетипа в реальность или становление архетипа как реальности есть тайна, потому что подготавливается и совершается во тьме, недоступной для созерцания. Возможны только приближения к архетипу, поскольку сам в себе он ничто. Исследование истории значений, по сути дела, есть следование объективному движению самой реальности. История Грааля как История Спасения, при всей своей архетипичности, есть совершенно новая история, в центре которой стоит новый Знак, вхождение которого в реальность следует архетипической схеме, но сама по себе схема, разумеется, не исчерпывает его содержания, поскольку она реализуется через свои конкретные интерпретации-наполнения. Сосуд, veissel, может наполняться водой или божественной Кровью. Различие между одним и другим „наполнением“ более чем очевидно.
384
С. G. Jung, Gli aspetti psicologici dell'archetipi della Madre, cit., p. 81.
В японском мифе два бога-устроителя опускают в хлябь копье и начинают вращать им [385] . В результате этого вращения на острие копья образуется влага, которая, падая в хлябь, производит в ней сгущение. Архетипически этот процесс можно представить следующим образом: копьем пронизывается гомогенное первопространство. Неразличимому в себе первоединству наносится рана, из которой как бы истекают сгустившиеся капли влаги, которые становятся первоэлементом будущего мироздания, т. е. первый космогонический акт есть „расщепление пространства“ [386] , „разрыв уровней“ [387] . Инструмент, которым производится этот „разрыв“, символизируется копьем [388] . Хаос (вода) есть живое тело, которому наносится рана, вызывающая „судороги“, „сокращения“.
385
Кодзики, цит., с. 418–419.
386
М. Eliade, Il sacro e il profano, cit., р. 25.
387
Ibid., р. 32.
388
О символике копья-стрелы см.: М. Eliade, Notes on the Symbolism of the Arrow, in: Religioni in Antiquity. Essays in Memory of E. R. Goodenough, Leiden 1968, p. 463-475. В этой статье копье-стрела рассматривается в одном только аспекте — как то, что соединяет разделенное. Остается без внимания функция копья как „инструмента“, с помощью которого проницается и разделяется изначальное единое.
Представление о первоматерии как о живом теле определяет содержание аккадской поэмы Энума элиш. В разинутую пасть чудовищной прародительницы Тиамат Мардук пускает стрелу, которая разрывает ее внутренности и расщепляет ее сердце (IV, 102). В высшей степени многозначительно то, что Мардук убивает Тиамат стрелой (вариант копья), направляя ее в р а з и н у т у ю пасть чудовища. Только после того, как Злому Ветру удалось „внедриться“ в Тиамат и „зафиксировать“ ее рот в раскрытом состоянии, стрела пронизывает ее. Без этого образовавшегося отверстия в непроницаемом теле чудовища вхождение стрелы и последующее расщепление, по всей видимости, осуществиться не смогло бы. Космогоническая схема процесса предшествующего „реальному“ творению имеет здесь трехчленную структуру: сгущение — разряжение — пронизывание. Война богов, символизирующая концентрацию хаотических сил, сопротивляющихся творению, может быть представлена как сгущение. Разинутая пасть Тиамат может быть представлена как образование некоего „отверстия“ в непроницаемости тьмы, как ее разряжение. Последующее внедрение через это „отверстие“ в недра чудовища стрелы — как проницание первотьмы.
Ритуал «работает с X а о с о м» [389] , ведет с ним каждый раз возобновляющуюся борьбу. Поэтому ритуал есть повторение космогонии. Тьма пронизывается, расщепляется, „разрывается“, вследствие чего в ее недрах освобождается м е с т о для творения, но „давление“ ее не прекращается, а еще более увеличивается по мере расширения космизированного пространства. То, что на уровне космогонического архетипа есть первое проницание хаоса, на уровне ритуальном есть сопротивление хаосу или борьба «упорядочивающего космического начала с деструктивной хаотической стихией» [390] . В разные эпохи эта борьба приобретает новые значения и новое направление, заданное, тем не менее, основной схемой сохранения мироздания, противодействия разрушительным хаотическим стихиям, онтологического укрепления бытия в себе самом, которое осуществляется через совместное действие Бога и человека. Это совместное действие определяет значение ритуала с самого его появления.
389
В. . Топоров, О ритуале…, цит., с. 43.
390
Там же, с. 9.
Этот краткий экскурс в историю мифологических значений тела, копья и крови позволяет с большей полнотой охватить новое значение, которое вносит Грааль, переозначивая старую „мифологическую“ (языческую) реальность и преображая ее в Реальность или Историю Спасения. Из раны, нанесенной копьем на божественном теле Спасителя, вытекает кровь, которой пишется новая История. Божественная кровь становится материалом для создания новых значений. Человек пишет свою историю, пользуясь для ее написания копьем и кровью, как пером и чернилами. В этом смысле Бог есть «архетип писца» [391] , как говорит . Дзамбон, а «Грааль — Книга» [392] , тайны которой есть ничто иное, как «mise en roman невыразимого слова Христова, Verbum Dei» [393] . Эти глубокомысленные выводы можно было бы продолжить. Бог открывает человеку секреты грамматики, но текст, согласно ее правилам, составляет человек, и каким будет его окончательная редакция остается тайной.
391
F. Zambon, Cit., p. 117.
392
Ibid., р. 107.
393
Ibid., р. 118.
VI. Миф и герой
11. Смерть Геракла [394]
Воспою Геракла, сына Зевса…
Общеизвестна трагическая судьба греческих героев [395] . В этом отношении особенно показательны жизнь и смерть Геракла — героя антихтонического par excellence. Следствием непосредственных „контактов“ Геракла с хтонической стихией становится безумие [396] , насылаемое на него Герой [397] . Геру можно было бы определить как Богиню Безумия [398] . С точки зрения хтонических божеств действия Геракла — беззаконные, поскольку он вторгается в запретную сферу. Как пример непозволительного вторжения в хтоническую сферу можно привести странствие Тесея вместе с Пирифоем в царство Аида (Apoll. Rhod. I, 101–104). Наказание здесь имманентно, поскольку следует из самого факта пребывания в запретной сфере [399] .
394
Первый краткий вариант статьи публикуется в Балканские чтения — 2 (в печати).
395
См.: А. А. Тахо-Годи, Герой, в: Мифы народов мира, т. 1, . 1987 (далее — МНМ), сс. 294-296.
396
Случаи безумия Геракла перечислены в: R. Graves, The Greek Myths, . 2, 122, cit., pp. 100–103.
397
Преследование Геракла Герой определяется не желанием отомстить „неверному“ Зевсу, а хтонической природой богини, „сфера действия“ которой вследствие вторжения героя предельно сужается. В противном случае злоба Геры по отношению к Гераклу, антихтоническому герою, уничтожителю чудовищ, была бы необъяснима. Ср. ее покровительство Лернейской Гидре, Немейскому льву (о Гидре: Эту вскормила сама белорукая Гера-богиня Hes., Theog., 314; Лев этот, Герой вскормленный… Ibid., 328, и даже прямое участие в порождение хтонического чудовища, Тифона: Некогда Гера его родила… Hymn. Hom., II, 129: цит. в переводе В. В. Вересаева по: О происхождении богов, М. 1990). Об этимологии имени Геры см.: . . Казанский, К этимологии теонима „Гера“, в: Палеобалканистика и античность, М. 1989, сс. 54-58. Автор статьи возводит имя Геры к индоевропейскому корню *ier-/*ior– , делая следующее заключение: «значение этого прилагательного, передающее идею ярости, страсти, полноты сил, гневливости, достаточно хорошо подходит к характеру Геры».
398
Ср. ее роль в безумии Диониса и дочерей царя Прета и Ино.
399
Ср. слова Геракла о своей невиновности (Eur., Her., 1310).
Безумие Геракла вначале обращается на других и может рассматриваться как первые „симптомы“ некоей неизлечимой болезни, своего рода хтонического отравления. Ср. слова Амфитриона, в которых безумие Геракла уравнивается с отравлением хтоническим ядом: Безумной волной волнуемый / […] стоголовой гидры (Eur, Her., 1188-1190) [400] . Кровь убитой гидры становится фатальной для героя.
400
Здесь и далее трагедия Еврипида Геракл цит. в дословном переводе с древнегреческого по: Euripides in four volumes, . III, The Loch Classical Library, London 1979.