КОСМОХАОС. Спасённый
Шрифт:
Арцен вскрикнул. Было открыл свой рот, как вдруг понял, что все это бессмысленно. Он вокруг темноты. И в ней, словно единственный луч надежды пустующего солнца, один красный фонарик. Вместо белых стен серебра и особенного сплава лишь мрак. Один глаз в нем сидит, такой же искорененный временем, как и Арцен.
И сколько он провел в невесомости, будучи досужим от дела во благо своего же спасения? Его не спасут, это точно, и он невесть где, в какой-либо далекой планетарной системе. Ничто ему не подскажет, кроме интуитивного сердца и разума-души.
Хален повторил вопрос. Вокруг воздух не такой, как на его планете. Он помнил порывы истинной питательной эссенции лишь в детстве, всю остальную жизнь провел в космосе и на космической базе сектора. Даже на попутных планетах он ощущал себя не в своей тарелке. Арцен услышал свое эхо. И оно странным образом продолжалось через щели в корабле. Пилот летел и останавливался, прислушивался к стуку. За стенами корабля он слышал пустой космический вой. И те краски туманностей, которые он своими глаза никогда не видел и не увидит. Арцен поправил костюм Ордена Космического Перерождения. Он чистый мрак в связи с темно-синим, а красный знак идет у левого рукава и зовет к захвату. Всех зовет к Захвату. Только Арцен ничего не поделает с желанием, которое на протяжении общепринятых годов вбивали в каждого из Захватчиков. Теперь, чтоб спастись, ему стоило предпринимать определенные меры. В космической машине ничего не было невозможного, как и в технологическом прогрессе галактики.
Арцен подлетел ближе к системе управления. Это вытянутый у кресла с ремнями блок. На нем мириады различных кнопок, под ним болтаются непочиненные провода, пустуют глазницы навигации, радара, показателей качества обслуживания
корабля. Рычаги выдвинуты или вперед, или назад, к выключенному экрану. В прочем, лилась темнота, и даже красный оттенок тревоги полностью ушел в качающий мрак. Но Арцен видел систему управления. Над ней на металлическую опору подвешен продолговатый экран, в узких гранях монитора плещутся оставшиеся искры. Корабль жил, но пока отдыхал.
Пилот корабля вздохнул. Ему было сложнее выживать здесь, в этих стенах. В этом серебре, изящество которых замкнуло почти навсегда рядового. Он один потерян в космосе, про него не вспомнят, это точно. Таких как он – тысячи, миллионы в одном только секторе. Таких секторов тоже тысячи, миллионы в одной только паутине Ордена Космического Перерождения. Он среди сотни, тысяч, миллион галактик, которые пока рано покорять и прижимать вплотную. Таких галактик во Вселенной, которая жмет и жмет звезды, планеты и кластеры, черные дыры и прочее, неисчислимое множество. Пора выбираться!
Арцен ударил кулаком по блоку управления. Он уже позабыл в этой темноте, как выглядит его корабль. Сенсорной карты корабля и его вентиляции не было видно. А сколько комнат было внутри? Пора и это вспоминать. Пока он не ступит в воздух салона звездолета, он будет обречен на верную смерть среди удивительного космического гула. На жалкую секунду рубка залилась слепым оттенком света. Вовсе через вторую жалкую секунду безжалостного времени все пропало. Арцен застучал в унисон со своим сердцем. Его душа билась в поисках спасения, и до нее дослушался пилот. Арцен стучал еще несколько раз. Вот, секунда питания лампочек показалась обреченной. Рядовой моргнул в ожидании того, что темнота вновь обретет высшее значение в корабле. Арцен бил по кнопкам, затрагивал невидимые глазу рычаги, темные окантовки немного прояснялись. Наконец, все пошло по делу. Недовольными кликами видные лампочки сверху зажглись, но, казалось бы, оставались пустыми безделушками. Только разочаровался Арцен, как ему в глаза ударил свет. Слабый, но такой сильный… Брюзжащие оранжевые ноты остановились в корабле, рубка стала вновь живой.
Лампочки сверху были единственными. Пилот ударил по кнопкам. Он видел теперь те, которые знал и мог ударить по ним, зная значения. После чумы сектора он не вылетал так давно, и лишь верный своей присяге пилот заведет корабль за считанные секунды. К сожалению, Арцену понадобились не только минуты, но и часы, подходящие к общепринятому космическому дню. Стенные втянутые панели синеватого освещения вонзили в корабль надежду, провернули ее. Они будто питались известным на весь Треугольник топливом-криттом. Все также корабль оставался ненадежным в грани темноты и света, но лучше, чем ничего. Корабль остался все равно сломленным ровным счетом, как и его формальный хозяин. К счастью, к первому для Арцена счастью, он видел систему управления кнопок, рычагов и навигационных панелей, мог ориентироваться в пространстве.
Он знал, что не при помощи ударов включился свет. Нет, это чистая случайность. Но последовал продолговатый писк, а также железная дверь ушла в стены с раздражительным, новоприобретенным тотчас сверлением. Фонари удержали свет, освещенность устояла в корабле. Арцен вылетел из рубки в салон. Это было небольшое помещение с настенным подобием подсвечников, только всюду устланным электричеством – все под образец галактической древности. Углы корпуса корабля создавали из салона схожесть на многоконечную капсулу, часть от многогранной фигуры общего корабля. Здесь белый стол из дешевого металла-аскра, а робот, точно отлитый железом человек, удерживал поднос с опущенной головой. Он отключен. Из салона Арцен давно превратил склад под металлические ящики, материалы и наборы проводов, запчастей и инструментов. Беспорядок, к которому привык Хален, летел по салону. На синих креслах расслаблены ремни, они способствовали, чтоб пассажир уселся и навсегда позабыл о невесомости. Все под оттенок не малоизвестного топлива-критта, такого лазурного, будто в темноте сверкающего красками. Весь салон – обиталище плоских настенных ламп, подобий подсвечников и, точно шипов, светодиодов. От этого внутренний вид корабля завораживал, интерьер становился пафосным в лицах бедняков и прикрашенным для еще убогих рабов. С тем, как Арцен влетел в салон, все, кроме входной, двери открыли пути в свои комнаты.
Как назло, Щелену хотелось в туалет. В таких условиях невесомости это было чем-то непостижимым. Однако, он, к этому не привыкнув, преодолел свои страхи и ужасы. Через время вернулся в рубку и сел на кресло, закрепил темные ремни. Ему так хотелось покинуть этот треклятый космос, а еще лучше – и галактику! Остаться наедине с самим собой где-нибудь на прекрасной планете, у сказочной фиолетовой речушки, милых зверушек и… преследователей. Он предаст Захватчиков, если его обнаружат курящим клубничную трубку под оранжевыми фантастическими облаками. Его фантазиям не было предела… до чего же абсурдны они!
Хален продвинул рычагом кресло ближе к системе управления, почти уткнулся к экрану. К счастью, корабль наполовину работал, но он все-таки оставался тусклым и сломанным. Где-то сверкало некое жужжание, а корабль наклонялся то в левый бок, то в правый бок, воображаемые сверчки распели за помещениями. Пир недоработанных повреждений пугал, несомненно, Арцена, это да. Он боялся оказаться без воздуха, без пропитания. Но пока запасы провианта лежали за полками, система поступления питьевой воды через трубочки и не нуждалась в серьезном механизме, а воздуха передачи баллонов в корабль еще хватало. Не работает навигация, радар, панель обеспечения безопасности, карта корабля – почти всё. Наверняка и половина кнопок остается в бездействии, а еле светящиеся лампочки поддакивают им. Арцен вздохнул. Перед тем, как с улыбкой починить и полет, оставалось время внутреннего штиля рядового. Пока корабль летел в вакууме своим спокойным движением.
Он улыбнулся шире. Еще шире. В этом корабле он не сходил с ума – он был несказанно рад тому, что скоро выберется из этой темной космической западни. А пока думал, как это сделать. Он поник настроением и нажал на другой рычаг. Его противодействие было тугим, тяжко тянуло экран ближе к переднему углу рубки. Арцен откинул голову назад и почувствовал, как его мышцы копят бремя силы и слабости воедино. Он оттянул рычаг так подальше – и креслом примкнул к системе управления. Жаль, ее к себе не подвинешь, этот комплекс кнопок и экранчиков. Халена давила большая лень, а он с ней противостоял. Сотни общепринятых часов или дней в тревоге без естественного, пройденного через планетарную атмосферу солнечного света.