Космос-хаос. Уничтоженное пастбище
Шрифт:
Нома молчал, но давил кости скелета в свою пользу. Напряженная физиономия Обычного синела, кожа заливалась трупным оттенком. Товарищ Зунаги был почти у победы: чтоб повалить скелета, оставалось совсем чуть-чуть. Нома закричал во всю, а противник сдавил его руку, теперь в пользу себя.
Обычный проиграл и мгновенно испарился, оставил лишь пожелтевшую искру. Частичка пала на покосившийся стул и взмыла вверх. Вместо Номы возник следующий образ, как крохотный сперматозоид в полноценного человека. Теперь к соревнованию готовился Шуйц. Так давно Джон не видел его, пропавшего.
– Жизнь
Шел умеренный голос скелета, опять же без движения. Его костяная рука дрожала, а белое, как снег, слаженное тело светилось. Из ниоткуда появился черный плащ. Он свободно налег на противника, немного поднявшего голову. Отдельные элементы украшали блеклое тело.
– Да, Шуйц? Ты согласен, что жизнь всем дорога? И что все это осознают? Мне хочется Вселенной рассказать, что она глубоко ошибается. Однако, – челюсть скелета на чуточку свесилась. Звук лился не из горла, а от всего тела. – Я не могу с ней общаться. Со Вселенной может говорить лишь Вселенная. Ее язык – язык галактик, звезд, планет. Чтобы ему обучиться, нужна вечность; нужны годы, равные годам Вселенной. Она устанавливает правила, а моя сущность обычного посланника. Я – Смерть, чтоб расширить ее закон. И знаю предназначение благодаря вложенному навыку.
Голос скелета шел прямой волной, так свободно и уверенно еще никто не рассказывал о потаенной философии. Джон не понимал, почему появлялись такие образы. Смерть, жесткий армрестлинг, жизнь в красках, ограждающих всех от гуранского праха. Зунага стоял и мыслил, но его думы были сплошным круговоротом. Один и тот же голос подходил к одному – Джон видел борьбу за жизнь, как ее представляет он же. Армрестлинг, непобедимый противник. Если ты проигрываешь, то ты… проигрываешь. Все становится настолько логичным, что внутрь подсознания, просто и разумно, лезть не хотелось.
– И знаешь, что вначале цена так велика, но одновременно и низка? – продолжал скелет. – Насладиться ею, прожить правильно. Но многие делают из этого высокую цену, непостижимую цену. Не так ли? – Смерть размяла пальцы. Она всегда наготове, без перерыва. – Бери мою руку, Шуйц.
И вновь взялась Смерть за отчаянную игру. Джон, как и большой солнечный глаз, наблюдал за происходящим. Шуйц храбро сопротивлялся скелету, в сильном ветру развевался мрачный плащ противника, холодная рука соперника давила сжатую ладонь второго исследователя. Джон замечал, как у товарища синела рука, а после и все тело; его глаза вылезали из орбит, он пыхтел, но отчаянно сражался. Слово «ничья» исчезало из принятого лексикона.
Смерть не победить. Джон продвинулся вперед, чтоб остановить вторую игру скелета с исследователем, но внутренний барьер отодвинул Зунагу. Биться со Смертью – молиться, чтоб он не кинул свой припрятанный гамбит, и сражаться в противных конвульсиях, ожидая победы. У скелета количество приемов двинулось к непредставимой бесконечности. Однако Шуйц сдался. Как только Смерть одолела и его, тело исследователя слилось с дымом и помчалось вверх. Одна ножка стула согнулась, разломалась, и обрубленная деревяшка упала в низкую траву. Сиденье держалось, и даже когда на нем появился Умбарт, оно стойко выдержало массу человека.
Скелет и исследователь молчали. Джон учуял запах огня, неистовые крики, известие на общепринятом. Объявили чрезвычайное положение и новости о начале ряда атак. Луг оставался в то же время непоколебимо добрым. Благодаря времени росла зеленая трава. Она становилась выше сидящего скелета и почти закрыла двух игроков. Но Джон все равно видел их состязание.
– Умбарт, мне очень трудно. На мне большая ответственность. Я – единственная субстанция, контролирующая миллионы звезд и планет, миллионы галактик и туманностей. Больше, чем Маллус. Я – все во Вселенной. И я рад, что Матушка избрала и повела меня на верный путь.
И прокатился смех. Не от Умбарта, а от скелета. Опять же, без движений. Над головой Смерти зажглись искры, провели контуры такой же темной, как и плащ, цилиндрической шляпы. А в другой руке, свободной от борьбы со смертными, вытянулся посох.
– Так никто и не дал ясный ответ Смерти.
Джон не мог и развернуться. Его сердце терзал возникший голос Маллуса. Утонченная и гладкая, красивая и совершенная речь Спасителя Треугольника обращалась не к игрокам за столом. Джон ощутил, что к нему. Бог галактики, который остался один после Битвы Богов, выделил часть досужего времени Зунаге. Понимание слов было непонятным, но ясным.
– Да, Умбарт? – это вновь продолжала Смерть. Голос Маллуса исчез, словно его и не было рядом с Джоном. – Что для тебя есть жизнь?
И не дожидаясь ответа, скелет говорил:
– Для меня жизнь – очередное подтверждение гениальности нашей Вселенной. И точка. И жизнь нужно заслужить только тогда, когда мы у порога ее потери. В этом и есть суть предоставленного шанса.
И скелет одолел широкоплечего Умбарта. Исследователь и не старался одержать невозможную победу. Джон предположил: Умбарт осознал, что против Смерти бороться глупо и бессмысленно.
И вот настала череда выйти на арену Джону. Как сказать, на арену. На стул, который остался без ножек. Одна спинка с сиденьем витала в воздухе. С каждым поражением следующему игроку принижали шансы. Скелет тоже не остался без старой мебели. Стул перестал светиться, тем самым подпуская к себе Зунагу, и исследователь прошел через умирающую траву. Момент менялся. Джон занял место напротив скелета. Пустые глазницы Смерти пронзили Джона, протянутая рука остановилась.
– Давай, чего ждать? – скелет сомкнул нижнюю челюсть с верхней. Спокойно он смотрел на него. – Как сказать, я единственный скелет из живых. Скелет – остаток разумного существа. Я не решаюсь сражаться со Вселенной за первенство, но…
Скелет остановил действо. Рука Джона сама протянулась к сопернику и выхватила костлявую лапу Смерти. Но Зунагу волновала равнина. Он взглянул на горизонт. К потухшему солнцу поднимался ядерный гриб. Сигнальная тревога стала громче и пронзительнее. Ядерная фигура разрасталась, расширялась, возвышалась. Еще немного, и она охватит всю планету. Джон знал итог, ведь был свидетелем. В ушах ковырялся взрыв еще один, второй. И таких – сотни, тысячи, миллионы. Все оружие было сброшено, чтоб покончить с войнами. Крики, вопли, причитающие дети…