Кость от костей
Шрифт:
– Бежим! – крикнул Си Пи, внезапно оказавшийся рядом с Мэтти; он схватил ее под руки, чтобы она не упала.
Она так не привыкла к чужим прикосновениям, что чуть не отдернулась, но сил не хватило сопротивляться; она еле держалась на ногах. Тело казалось чужеродным предметом, присоединенным к голове. Мэтти словно забыла, как двигать частями тела одновременно. Она привалилась к Си Пи, и тот подхватил ее на руки.
– Господи, да ты совсем ничего не весишь, – пробормотал он и поспешил прочь – в другую сторону от хижины,
– Нельзя… бросать… – пролепетала Мэтти. – Нельзя… их… бросать.
– Я не бросаю, – запыхавшись, ответил Си Пи. Он нес ее и свой гигантский рюкзак, и, хотя она не весила много, все же была лишним грузом. – Они бегут следом. Слышишь?
Мэтти попыталась сосредоточиться, услышать что-то кроме тяжелого дыхания Си Пи и шороха его куртки. И услышала. Глухие шаги на снегу и голос Гриффина:
– Надеюсь, он не очнется.
Уильям. Они ударили Уильяма и оставили его лежать там, в снегу.
Уильям убил мою мать.
Убил мою мать.
Я жила с ним столько лет, а он убил мою мать. И я не знала.
Слезы покатились из глаз, потекли по щекам и перемешались с кровью.
Я никогда ее больше не увижу. Я не помню ее лица, а теперь никогда ее не увижу.
– Прости, придется тебя опустить, – сказал Си Пи. – Идти можешь?
Она кивнула, но парень не глядел на нее – он обернулся посмотреть, где его друзья.
– Черт, – пробормотал Си Пи и опустил Мэтти на снег.
Ее ноги были как вода; стоять она не смогла. Через секунду Мэтти упала на снег и зарылась лицом в сугроб.
– Ох. Прости, прости, – запричитал Си Пи.
Он подхватил ее под руки, приподнял, но она смогла встать лишь на колени. Си Пи увидел, что Мэтти плачет, а она заметила его встревоженный взгляд.
– Тебе больно? Я такой неуклюжий, прости. Но ты должна попытаться встать. Этот маньяк может броситься за нами следом. Уж не знаю, сильно ли Джен ему врезала, но он показался мне неубиваемым, как терминатор.
Мэтти не знала, что значит «терминатор», но поняла: Уильям может снова кинуться за ними в погоню. Она от него сбежала; значит, он будет ее искать. Она это прекрасно понимала и вместе с тем не могла заставить свое тело двигаться. Ей хотелось свернуться калачиком, спрятаться, зарыться в снег и рыдать, пока не выплачет все слезы.
– Он… убил… – пролепетала Мэтти и закашлялась.
Уильям покалечил ей горло, а оно еще толком не зажило после прошлого раза. Когда она снова сможет нормально говорить? Мэтти не знала.
Си Пи открыл было рот, но сказать ничего не успел: их наконец догнали Гриффин и Джен. Джен тащила друга за собой, поддерживая его под руку. Гриффину, похоже, досталось больше, чем Мэтти. Его лицо осунулось, он, казалось, вот-вот лишится чувств.
– Он идти не может, – сообщила Джен. – Думаю, у него сотрясение.
– У нее, похоже, то же самое, – откликнулся Си Пи. – Она пытается встать и падает.
– Хренов ублюдок, – выругалась Джен, и ее грубость шокировала Мэтти; Уильям почти никогда не ругался, не говорил даже «черт». – Хотела бы я вернуться и еще пару раз врезать ему его же лопатой.
– А он лежал, когда вы ушли? – спросил Си Пи.
– Я не оборачивалась, – ответила Джен. – Я дважды ударила его камнем по голове. Гриффин пнул его по яйцам, и мы побежали. Ну, насколько можно бежать с этими рюкзаками. Потом Гриффин начал шататься, как пьяный. Но здесь нельзя оставаться. Мы недалеко ушли, и если этот мужик очнется и встанет, он точно пойдет за нами. А мы оставили следы.
Она указала за спину, где на снегу виднелись отчетливые отпечатки их ног.
– Спускайтесь… с горы, – прохрипела Мэтти и снова закашлялась.
– Дай ей воды, дурачина, – сказала Джен Си Пи.
– Точно, – спохватился тот, – я и забыл, что у меня есть вода.
Джен взглянула на Мэтти и закатила глаза, точно предлагая ей посмеяться над общей шуткой. Мэтти не знала, в чем тут шутка, но в груди разлилось странное тепло. Ей на секунду показалось, что у нее снова есть сестра, с которой можно делиться секретами.
Си Пи порылся в рюкзаке, нашел бутылку и протянул ее Мэтти. Та вытаращилась на нее. Бутылка была ярко-красная с черной крышкой и так сильно отличалась от металлических кружек из их хижины, что Мэтти не понимала, как с ней обращаться.
– Отвинти вот здесь, – пояснил Си Пи, взял у нее бутылку и показал.
– Спаси…
Он отмахнулся.
– Ты лучше не говори, а пей.
Вода была очень холодной, глоталось с трудом, но Мэтти все же сделала пару глотков. Затем аккуратно завинтила крышку и вернула бутылку Си Пи.
– Знаю, тебе больно, – сказала Джен, – но, может, попробуешь пойти сама, а Си Пи тебя поддержит?
Почему Джен решила, что ей больно? Потому что у нее лицо в крови? Тут Мэтти поняла, что все еще плачет. Слезы текли ручьем. Она вытерла варежкой лицо, но слезы не утихали.
– Моя… мама, – проговорила она и указала туда, где они оставили Уильяма. – Он… ее убил.
– Ты не знала? – спросил Си Пи.
Мэтти покачала головой. Горе распирало ее изнутри, давило на кожу, и ей казалось, она вот-вот лопнет. Как она сможет теперь жить? Как сможет собрать осколки своей жизни?
Моя мама умерла. А что случилось с Хезер?
Что, если Уильям и ее убил – ее улыбчивую сестричку, которая строила домики для фей во дворе и танцевала с Мэтти – не Мэтти, Самантой – под громкую музыку? Сестру, с которой они строили замки из одеял и подушек в гостиной? Что делать Мэтти, если дома ее никто не ждет?