Костер на снегу
Шрифт:
В то, что любовником Бекс был Тео я больше не верила. Не теперь. Не после того, что было меж нами.
— Ты должна спасти её, — шептал мне родитель, склонившись к самому уху, — это твой сестринский долг. Ты должна… — на мгновение мне стало жаль его. Именно его, а не подвергшую опасности меня и моих друзей сестру.
Самонадеянная идиотка.
Она знала, что за начинка у кулона, знала и молчала.
— Нет, — твердо ответила я, фокусируя взгляд на отце. — Ни тебе, ни ей. Ничего и никогда более. Я раздала свои долги, когда вместо празднования дня рождения посещала пышные поминальные службы, когда раскрывала подарок,
Не оглядываясь, он вышел.
И из моей камеры.
И, уверена, из моей жизни.
Я наконец-то уснула, свернувшись в три погибели под тонкой, прохудившейся простыней.
Привычный сон без сновидений сменился бьющимися в припадке толчками пульса. С сумасшедшей скоростью они разгоняли аккумулирующийся в надпочечниках адреналин, и я проснулась от толчка такой силы, что первые пару мгновений мне казалось — кто-то ударил меня под дых.
Виски заломило, во рту пересохло, а кислород рваными вдохами проникал в застывшие в спазме легкие…
Я бесшумно спустила ноги с койки и осторожно подошла к двери, прислонилась щекой и сосредоточилась на происходящем. Непривычная тишина за дверью просто вопила об опасности. Не было слышно ни шагов, ни вздохов, ни редких шепотков.
Ничего.
А затем слабое, едва слышимое «буф», словно полуденный выстрел дворцовой пушки, заставил меня буквально подпрыгнуть на месте. Казалось, что-то тяжелое осторожно опустили на пол. Затем перерыв и вновь.
И еще раз.
И еще.
Не теряя больше времени, но не спеша, стараясь не совершить ошибку в сложном плетении, я начала скручивать из прохудившегося белья кистень[46]. Петли ложились одна на другую легко, трамбуясь в подобие единственного доступного мне сейчас оружия. Пусть не нападения, но хотя бы защиты.
Сначала была смята и порвана на тонкие лоскуты наволочка, затем часть простыни…
Каждое «буф» звучало всё ближе…
Пульс заходится в предвкушении. Дрожащие, непослушные пальцы помнили порядок наложения петель, и, хотя шар получался недостаточно жёстким, уж лучше такой, чем никакого.
Я соскучилась по хорошей драке, а вынужденное бездействие затянулось. Кто бы не пришёл убить меня — я задорого продам свою жизнь.
Едва различимый шорох сменил грохот срываемой с петель двери. В густых дымных клубах появляется затянутая в темное высокая фигура. Я поудобнее перехватываю оружие и принимаю подходящую стойку…
Тук. Тук. Тук. Сердце заходится радостью узнавания.
— Тео, — хриплю я, срываясь стрелой. Он подхватывает меня под попку, притягивая ближе и шепчет на ухо, касаясь теплыми губами ушной раковины:
— Конфеееееетка, моя. Молодец, приготовилась… — имея в виду брошенное за ненадобностью оружие. — Уходим. — А это уже кому-то, кто стоял сзади.
Я так и болтаюсь на нем, как обезьянка, пока мы идем на выход извилистыми коридорами, его крепкие руки сомкнуты и удерживают моё тело, словно
С дюжину крепких и почти таких же высоких, как мой верс, одетых в одинаковые, сливающиеся со стенами сьюты, мужчин ловят каждый его жест и беспрекословно выполняют молчаливые команды. Лица их скрыты масками, хотя вон тот, с катаной за спиной кажется странно знакомым.
На полу, сломанными куклами, лежат обездвиженные охранники, и я предпочитаю думать, что они не мертвы. В конце концов ни один из них не сделал мне ничего плохого, выполняя свою работу.
Не встречая на пути сопротивления, мы беспрепятственно добираемся до одной из боковых дверей. Та открыта нараспашку пожирая искусственный свет казенного заведения черной дырой безлунной ночи.
Свобода пахла влажной землей и озоном.
вдохнула поглубже, заполняя легкие вкусным, сладковатым воздухом. Пропитанный ароматами разнотравья и терпкого мускуса любимого, он мало напоминал приторный, горчащий на языке, опостылевший запах хлора и прогорклого жира. Я жадно пила его, пока не опьянела от избытка кислорода, а голова моя не пошла кругом.
Осторожно я сползла на землю и ступила на изумрудный ковер коротко остриженной травки. Ступни приятно холодило, и я забылась, поджимая пальцы, уперевшись головой в твердую грудь, пока беззвучные тени кружа вокруг настраивали маяк на обратную телепортацию.
— Позволь, Эва, — отстранился Тео, и я моментально замерзла.
Меня мелко колотило: зубы выбивали ритмичную дробь, пальцы дрожали, да чего уж там, весь ливер трясся…переполнивший меня адреналин требовал выхода, и я никак не могла расслабиться, хотя и чувствовала себя в относительной безопасности.
Теомир присел у моих ног и поочередно поднимая каждую — обул меня, шнуруя ботинки так как я люблю. На три с половиной петли. Я с трудом проглотила непрошенные, набежавшие от такой трогательной заботы слезы и широко улыбнулась.
— Я люблю тебя, Эва. — Услышала я. И вымучивать улыбку уже не пришлось. Тео взял меня за руку, и мы шагнули в замельтешивший голубоватыми переливами портал. Вокруг нас сгрудилось семеро в масках, окружив нас своими телами. Мне казалось их было больше, так много места они занимали.
— И я люблю, — ответила я тихо, куда-то в область сердца. Мой верс прижал меня покрепче, кивнул одному из мужчин и тот активировал запуск.
Глава 32
Неожиданности всегда рядом с нами.
Усталость и нервное напряжение давали о себе знать.
Тем более после чертовой дюжины прыжков чрез бесконечное пространство Империи. И когда мы поздней ночью, которую большинство назвали бы очень ранним утром, наконец-то добрались до берлоги сопротивления, я практически упала в обморок на чужой, незнакомой кровати, забываясь тяжелым, мрачным сном без сновидений.
Просыпалась я нехотя, будто продираясь сквозь толщу мутной воды, безрезультатно силясь всплыть на освещенную ярким дневным солнцем, поверхность. Липкие щупальца сна неспеша расплелись, отпуская напряженный в тревоге разум, и я проснулась с хриплым всхлипом. С трудом сдерживая рыдания, что рвались наружу, я закусила ребро ладони, мыча и стеная, непрошенные слезы застилали глаза…