Костя+Ника
Шрифт:
Разгадка пришла за вечерним чаем.
– Чего это ты, поранился, что ли?
– спросила Зоя Петровна.
– Где?
– Костя подошел к зеркалу и увидел след помады.
Понятно, откуда Ника узнала про Верку. И что бы ему рассказать правду? Знает ведь, что она терпеть не может лжи, а полез права качать. Но, с другой стороны, что он мог сказать? Как Верка предлагалась ему, а он отказался? Разве про такое говорят? Да и вряд ли Ника поверит, особенно теперь.
– Я скотина. Я полная скотина, - вслух сказал Костя.
Завтра же с утра он решил пойти к Нике и извиниться.
На калитке Ивановых висел замок. Чего это вдруг? У Кости шевельнулось нехорошее предчувствие. Уже готовый к тому, что на его звонок никто не ответит, он все же продолжал настойчиво жать на кнопку, пока к нему не подошла женщина, живущая по соседству:
– Нету их. С самого ранья, чуть ли не с ночи в город уехали.
– Как уехали?
– Да вроде с дочкой что-то случилось. Срочно в больницу повезли.
Костю словно стукнули обухом по голове. Машинально, ничего не осознавая, он добежал до дома, сообщил ошарашенной матери, что едет в город, схватил деньги и ключ от дома и поспешил на электричку. Он не помнил, как вскочил в тамбур, невидящими глазами вглядываясь в мутное пропыленное окно вагона, как после нырнул в зияющую пасть метро и как, наконец, нервничая и торопясь, не мог открыть ключом дверь собственной квартиры. Мир вокруг скомкался в непонятное месиво звуков и красок, сквозь которые настойчиво пробивалось единственное стремление: надо найти Нику. Надо срочно ее найти!
От списка номеров рябило в глазах. Палец упрямо, как азбуку Морзе, выбивал цифры на кнопках телефонного аппарата. SOS звонками отдавалось в приемных покоях больниц и клиник. SOS! Он должен был найти ее, должен был сказать, что ни Верка, никто другой ничего не значат для него. Он должен...
– Иванова Никандра... Не поступала...
– Такой нет...
– Иванова? Это старушка с воспалением легких?
И вдруг попадание:
– Пятнадцать лет? Это та, что перерезала вены? Не довезли ее.
Трубка выскользнула из пальцев. По комнате глухо раздавались телефонные гудки, но Костя ничего не слышал, кроме горячей пульсации в висках. Перерезала вены... Не довезли... Вены... Не довезли... Не довезли...
Оглушенный, он не знал, сколько времени сидел так, а потом, как во сне, медленно поднялся и вышел из дому. Он не думал, куда идет и зачем. В горле стоял удушливый ком. Слез не было. Внезапно навалившееся горе убило в нем все, даже способность плакать. Не в силах выдерживать настойчивой пульсации крови в висках, Костя побежал, сначала медленно, а потом все быстрее, словно можно было убежать от свалившейся на него беды. Он мчался, как слепец, не видя ничего перед собой. Люди шарахались в стороны, машины тормозили, визгливо скрипя тормозами.
Костя не заметил, как очутился в парке. В будний день здесь было пустынно. Потревоженные листья шуршали под ногами. Легкие болели от напряжения и, казалось, вот-вот разорвутся, но Костя продолжал упрямо двигаться вперед, пока не упал в изнеможении на настил еще не пожухших золотых листьев. Деревья с растрепанными кронами цвета майского меда, как живой укор, обступали его со всех сторон. Задыхаясь, он в бессильной ярости ударил кулаками по земле, и первые слова, пробившись сквозь немоту, вырвались у него из груди:
– Дура! Дура! Зачем ты это сделала?! Я ненавижу тебя! Ненавижу!
И тогда он заплакал. Слезы катились по щекам. Беззвучные рыдания душили его, но он не думал о том, что его могут увидеть. Сейчас он существовал вне мира, вне людей. Он впервые со всей горечью осознал, что так и не успел сказать ей самые важные слова. Это была не жалость и не порыв "благородного целителя". Он любил ее.
Поздно. Все кончено. В его жизни больше никогда не будет такой девчонки. Единственной на фоне разукрашенных кривляющихся марионеток.
ЭПИЛОГ
Песчинка времени величиной в год просочилась через вселенские песочные часы, унеся в прошлое осень, зиму и весну. Лето вновь пригнало дачников на загородные участки. Жизнь продолжалась. По улицам все так же носилась детвора. Народ возился возле грядок. Мир не заметил, что кого-то за этот год не стало.
На мгновение Косте показалось, что в самом деле ничего не изменилось и на веранде огромного особняка его по-прежнему ждет Ника. Но он знал, что никогда не решится пойти туда, чтобы не будить воспоминаний, которые пытался похоронить весь долгий год. "Если бы не я, она была бы жива", - неотвязным кошмаром всплыло в голове. Страница перевернута. Дом пуст.
Костя зашел в лес, но и здесь его окружили призраки. Тень Никандры пряталась всюду, куда он возил ее в тот единственный раз. Неужели она будет преследовать его всю жизнь?
Костя свернул с тропы на поросшую незабудками поляну и воочию увидел Нику. Она шла, ступая по островкам незабудок, как по оброненным на землю лоскутам неба. У Кости пересохло в горле. Что это? Сон? Бред? С каждым шагом она приближалась. Вдруг из кустов выскочил холеный черный пес с закрученным хвостом и, играя, напрыгнул на девочку.
– Колобок, ну же! Сидеть!
– приказала она.
Жива? Но ведь этого не может быть! И все же...
– Ты?! Вы так быстро уехали...
– прошептал он.
– Да. У меня поднялась сумасшедшая температура. Два дня провалялась в бреду, а потом кризис прошел.
– Но в больнице сказали, что ты... что тебя...
– Его взгляд скользнул по ее запястью и не нашел шрамов.
– В какой больнице? Я не была в больнице. Сначала папа собирался отвезти меня в клинику, но профессор посоветовал подержать меня дома.
Значит, год назад там, в больнице, на холодном металлическом столе осталась лежать другая девочка. Все это время он жил в кошмаре, придавленный и уничтоженный одной лишь ошибочной фразой медсестры из приемного покоя.
– Где же ты была весь этот год? Где же ты была?
– проговорил Костя.
– Я не знала, как тебя найти.
Все еще не веря в то, что Ника стоит перед ним, Костя протянул руки и бережно, словно видение могло исчезнуть от прикосновения, притянул ее к себе. Ее губы были прохладными и податливыми. От нее пахло земляникой.