Костяное царство. Страшно быть богом
Шрифт:
Впереди мост, он весь покрыт льдом. Ладе нужно на тот берег, но она не в силах продолжить путь. Она держится за перила и пытается ступить на мост, но ветер отбрасывает ее раз за разом. Лада закусывает губу, так, что прокусывает ее, и делает шаг, за ним еще один. Из глаз текут слезы, смешиваясь с кровью, но Лада не сдается. Она уже на середине моста, когда лед, сковавший реку, неожиданно трескается. Река яростно пробивает себе дорогу, льдины с шумом наскакивают друг на друга и раскалываются.
Лада продолжает путь. На противоположном берегу снег начинает быстро таять, из-под него появляется трава. На деревьях бурно распускаются листья, цветет мать-и-мачеха. Лада понимает: она сбежала из мира смерти.
Лада выбралась из постели. Вчера она доковыляла до спальни на первом этаже и рухнула в кровать. Грязная, вспотевшая, с мокрыми ногами и одеждой. Сил на то, чтобы поужинать и привести себя в порядок, не осталось. Легла на подушку и отрубилась на счет раз-два, даже про овец подумать не успела. Лада потянулась, ныло все: спина, руки, бедра, икроножные мышцы. На теле не было ни единого места, которое бы не отозвалось тупой болью. Лада плюхнулась обратно: как же хочется тупо лежать. А еще есть. Она бы не отказалась, если бы ей притащили завтрак в постель. Или уже пора обеда? Счет времени Лада потеряла, помнила лишь, что сегодня должно быть двадцать шестое мая, если она, конечно, не продрыхла больше суток.
Лада на разбитых ногах побрела в ванну. Какое все же счастье залезть в нее и включить теплую, почти горячую воду. На плече тут же дернуло ссадину, от живой воды она не прошла. Для таких дел нужна мертвая, но Ладе намедни было не до царапины. Да и сейчас тоже: воспаления нет, и ладно – сама затянется.
Лада долго пролежала в ванне, время от времени подливая горячую воду. Так и провела бы здесь целый день, но нужно собираться – сегодня Лада с друзьями должна выйти в Золотое царство. От этой мысли ей захотелось плакать: ну почему нельзя отдохнуть хотя бы денек? Перестать спешить? Она знала ответ, но легче от этого не становилось, наоборот. Лада вылезла из воды и сильно растерлась полотенцем, чтобы разогреть мышцы.
Старую одежду пришлось оставить: стирать ее и сушить не было возможности. Лада переоделась в чистые штаны и рубаху, а вот с обувью возникла проблема: один сапог утонул в болоте. Пришлось надевать кроссовки, память от прежней жизни. Хорошо, что не выкинула. Почему-то это оказалось той малостью, которая вызвала слезы. Так, как раньше, не будет никогда. Ни-ког-да… Даже если они победят и Лада решит вернуться. Потому что Явь стирает следы о ней. Ближайшая подруга и одноклассники убеждены, что Лада уехала с родителями в Грецию. Наверняка в их квартире живут чужие люди, а могилы на кладбище исчезли таинственным образом.
Да и Лада стала другой. Всего несколько дней, но они оставили на ней свою отметку, к беззаботной жизни возврата нет. Наверное, в школе у одноклассников сейчас все мысли о каникулах. Наступила пора экзаменов у девятых и одиннадцатых классов, потому десятиклассникам вышло послабление. Настя небось гуляет вечерами с Ромкой и совсем не вспоминает лучшую подругу. Но если бы Лада могла… Если бы это было в ее силах, она без секунды сомнений отдала бы свою божественность на прежнюю жизнь с родными. Зачем быть богиней, если это не приносит счастья? Разве Лель и Морена счастливы вдали друг от друга? Счастлив ли Посвист или Яровит? Ладе почему-то казалось, что нет.
Она вышла из комнаты, в коридоре ее поджидал Крак. Он недовольно высказал:
– Спать надо меньше.
Лада не нашлась, что ответить: вороненок заговорил?! Когда это он успел? Она нашла остальных в саду. Лель что-то с увлечением жевал, Посвист и Яровит набирали воду в фляжки. Лада расстелила скатерть и взяла с нее окрошку.
– Слушай, – спросила она Леля. – А почему ты не смажешь шрам мертвой водой? Да и Яровит тоже.
– Он мне дорог как память, – патетично сказал бог любви.
– Угу, – поддел его Посвист. – А еще шрамы украшают мужчину. Как же Лель откажется от такого. К тому же, и мертвая, и живая вода со временем теряют свои свойства. Нельзя вечно таскать с собой средство от смерти.
– Он прав, – Яровит плюхнулся рядом. – Это напоминание о том, чем нам пришлось расплатиться как за победу, так и за поражение. Об ошибках, о выборе, который мы сделали. Убрать отметку все равно что стереть то, что за ней стоит. Словно ты ее стыдишься.
Лада кивнула: это было созвучно ее мыслям.
– А вы не хотели вернуться в школу? – задала она вопрос.
Лель, который откусил пирог, поперхнулся – кусок попал не в то горло.
– Ты предупреждай для начала, – откашлявшись, произнес бог любви. – Мне-то экзамены предстояли, а затем выбор института – одни нервы!
– Я не про это. Вам с Посвистом нравилась жизнь обычных людей?
Лель пожал плечами:
– Ну по приколу можно, зная, что в любой момент вернешься в Правь.
– Мы не люди, – мягко заметил бог ветра. – Как приключение – вполне, а жить человеческой жизнью мне неинтересно.
– Ну да, – подтвердил Лель. – Хорошего понемногу.
Лада задумалась: они правы. Лель с Посвистом выросли в Прави среди богов. Для них это родной дом, а она здесь ощущает себя лишней.
– Скучаешь? – поинтересовался Лель.
Она кивнула. Что тут говорить, все ясно без слов. Бог любви встрепал ее волосы и тоже ничего не ответил. Иногда слова пусты и не несут за собой ничего. Гораздо важнее дружеская поддержка, вот как сейчас.
– Я справлюсь, – все же выдавила из себя Лада.
– Даже не сомневаюсь, – улыбнулся Лель, только улыбка у него вышла грустная, точно бог любви понимал, о чем размышляет девушка. – Я тоже скучаю по родителям. Хотя я отца особо и не знал, нас быстро передали на воспитание Яровиту.
– Какой была твоя мама? – спросила Лада.
– Могущественной и очень мягкой. Я купался в ее любви. Знаешь, это ощущение, что тебя любят таким, какой ты есть, со всеми недостатками. Я очень скучаю по ней.
– А Перун?
Лель выдержал паузу.
– Он был холодным отцом. Отстраненным, весь в заботах. Мне казалось, он все время сравнивает меня с Посвистом, и это сравнение не в мою пользу. Думал, что отцу хотелось, чтобы его сыном был Посвист, а не я.