Костяной склеп
Шрифт:
— Когда именно, не припомните, и с кем? — спросил Майк.
— Точной даты не вспомню, — покачал головой Эрик Пост. — В конце марта, если не ошибаюсь. Я был там проездом, по пути из Женевы, где проходил аукцион. Решил кое-какие музейные дела, заскочил в парочку галерей. Так, короткая остановка на сутки.
— А вы?
— Я был в Лондоне в январе, — сказал Беллинджер. — С Пьером Тибодо. В Британском музее намечалась чистка фондов средневекового искусства. Он хотел знать мое мнение. Мы с ним провели там буквально
— Вы ездили в Лондон вдвоем?
— Еще была Ева. Ева Дрекслер. Она была с нами неофициально, это все, что я могу сообщить. Сами понимаете, что-то вроде бонуса за верность и услужливость.
Я поставила чашку с кофе на стол и пристально посмотрела на Беллинджера.
— В последнее время музейные охранники усилили контроль. Не припомните, вас не попросили где-нибудь расписаться или предъявить пропуск?
Беллинджер закрыл глаза, припоминая.
— Вероятно. То есть точно, да.
— А не скажете, как записалась Ева Дрекслер?
Он провел пальцем по ободку своей чашки.
— Не имею ни малейшего понятия. Разве это так уж важно?..
В дверь постучали, и на пороге появился Марк Зиммерли.
— Прошу прощения, мистер Мамдуба, мне срочно нужно поговорить с вами.
Мамдуба с присущей ему щепетильностью в манерах попытался успокоить чем-то явно взволнованного молодого человека.
— Одну минуточку, Зимм. Подожди за дверью, я сейчас выйду.
Зимм, колеблясь, взглянул на Чепмена, словно ища у него поддержки, и решил действовать немедля.
— Сэр, там паника в группе школьников из Скарсдэйла. Дети визжат как ненормальные, кричат о каком-то убийстве.
Мамдуба резко встал из-за стола и стремительно направился к двери. Сложилось впечатление, что он хочет помешать Зимму выболтать перед посторонними ненужные подробности происшествия.
— Что случилось, Зимм? — Майку удалось опередить пожилого человека и первым оказаться у двери.
— В диораме, на первом этаже… Там… там рука. Отрубленная человеческая рука.
26
Мужская рука, отрезанная по самое плечо, густо покрытая татуировками, лежала на полу за стеклом диорамы с ягуарами. Над нарисованными на ее заднем плане багряными склонами Бокс-Каньона плыли легкие облака. В зарослях сидели, самодовольно щурясь, как и полвека назад, три хищные кошки, но сейчас их вид наводил на мысль, что совсем недавно они всласть поели мяса.
Музейные охранники, стараясь не вызывать лишней паники среди испуганных школьников, выводили их на улицу и закрывали галерею.
Мы с Майком стали перед витриной, а Элайджа Мамдуба и Ричард Сокаридес остались в глубине сумрачного коридора. Сокаридес словно показывал всем своим видом, что его это не касается.
— Элайджа, африканские млекопитающие наверху. Вряд ли я скажу что-нибудь
— Странно, — сказала я Майку, приглядываясь к отрезанной руке. — Выглядит так, словно ее хорошенько выдубили и законсервировали. Как шкуру животного перед таксидермией.
Майк позвонил своему заместителю и вызвал бригаду судмедэкспертов.
— Мистер Мамдуба, как можно попасть внутрь диорамы?
— Это довольно сложно, мистер Чепмен. Основная часть экспозиций опечатана. Попасть туда — большая морока. Когда нам нужно провести реставрацию или что-нибудь подправить в этих декорациях, приходится выставлять всю витрину.
— С этой процедурой я знаком чуть лучше, детектив, — вмешался Сокаридес. — Если Элайджа не возражает, я все объясню. В каждую диораму есть дверь. Она, конечно, закрыта. Но вверху над каждой такой экспозицией имеется смотровой люк.
— Люк?
— Да, каждые пару месяцев наши техники меняют электролампы внутри диорам. Понимаете, у нас большая проблема с освещением. Флуоресцентные лампы подпортили массу экспонатов. Из-за этого у моей бедной зебры почти выцвели полосы. Мостик довольно узкий, но оттуда можно запросто подбросить что-нибудь к животным.
— А у кого ключи от дверей? — спросил Майк.
— У каждого, кто занят в реставрационных работах, у большинства техников, и, скорее всего, несколько запасных ключей есть у всех смотрителей и даже попечителей. — Сокаридес достал из кармана свою связку, отделил один ключик и направился к двери в стене диорамы.
— Э-э, не спеши, дружище! — остановил его Майк. — Произошла кража. Но, кроме этой конечности, вполне могли спереть еще что-нибудь, так что никакой самодеятельности. Я уже вызвал пару своих ребят, чтобы они поснимали здесь отпечатки пальцев и вынули руку из витрины. Так что давайте пока не будем тут следить.
Двое вызванных детективов, прихватив все необходимое снаряжение, были в музее примерно через час. Начали они с того, что тщательно обследовали дверь, затем один из них пролез к люку. Но тот находился на высоте пятнадцати футов над диорамой, и потому пришлось позвонить в попечительский совет и попросить у них разрешения выставить часть витрины.
Я наблюдала, как эксперты вытащили руку и стали ее осматривать.
— А парень был, похоже, не из местных, — сказал Майк. — Хорошо, что мы вчера не подбили для комиссара статистику трупов.
К руке был прилеплен снизу небольшой ярлычок.
— 68.3206, — прочел Майк надпись на бирке, после чего повернулся к Мамдубе. — Смахивает на музейный экспонат. Тут вот и год, и регистрационный номер.
Административный директор, казалось, с облегчением перевел дух.
— Это экспонат из Метрополитен. У нас другая система регистрации. Чья-то злая шутка.