Кот ушел, а улыбка осталась
Шрифт:
Мамиконовна открыла сумочку, достала деньги и протянула их меняле.
— Вот. Здесь тридцать четыре шекеля!
— Это все?
— Да, меняю все, — сказала Мамиконовна.
— Тридцать четыре шекеля — это двадцать семь долларов, — подсчитал меняла. Он взял у Мамиконовны шекели и протянул три купюры по десять. — Здесь тридцать долларов. У вас три найдется?
— Найдется, — сказал я. — Зураб, чуть-чуть руку опусти, — я полез в задний карман за бумажником.
До этого мы с Зурабом стояли так, чтобы меняле
— Подождите! Куда вы?! Вот ваши три доллара, возьмите!
— Пешкеш [3] , — не оглядываясь, сказал меняла, прибавил шагу и скрылся за углом.
— Он подумал, что мы сбежавшие бандиты! Нельзя так ходить, — сказала Мамиконовна. — Георгий Николаевич, давайте найдем какого-нибудь кузнеца, и он вас раскует.
— Некогда, Нина Мамиконовна, — сказал Зураб. — График нарушим!
Мимо ехало такси, я поднял руку:
— Такси!
— Вай! — простонал Зураб.
3
Подарок.
— Очень больно, Зурик? — спросила его Мамиконовна.
— Совсем не больно, Нина Мамиконовна. Видите — даже не покраснело, — сказал Зураб.
Такси остановилось.
— Зурик, спроси у таксиста, до Ашдода, туда и обратно, тридцать долларов хватит? Я ключ у Мони возьму и привезу.
— Вы их не найдете, — сказал я. — Это не в самом Ашдоде, а в окрестностях, как доехать, мы не знаем.
— Не нравится мне это все, — покачала головой Мамиконовна. — Георгий Николаевич, я вас очень прошу, вы на Зурика не сердитесь, пожалуйста, — попросила она на прощание. — Он мальчик отзывчивый! Всем всегда помогает!
— Не буду, Нина Мамиконовна.
Мы дали таксисту деньги и отправили Мамиконовну в гостиницу. А сами поспешили на площадку.
— Георгий Николаевич, не успел сказать, сегодня вечером мы идем на свадьбу. Морис пригласил. Он там поет.
— Не идем, Зураб. Вечером снимаем.
— Как?! Гамлет же телеграмму прислал, что не прилетит. (Гамлета играл американский актер.) Я Морису позвонил, сказал, что мы свободны. Подумал, наконец-то французы грузинскую свадьбу увидят!
— Если бы ты не исчезал, ты бы знал, что Саша Кляйн назначил на сегодня освоение ресторана.
— Надо срочно Морису звонить, предупредить.
Между прочим. Морис Джанашвили — знаменитый эстрадный певец. И было время, когда я предлагал его на роль Мераба. Константин не согласился.
Быстро перешли на другую сторону улицы к телефону-автомату. Свободной рукой Зураб опустил монетку.
— Георгий Николаевич, руку поднимите, — Зураб быстро набрал номер. — Мориса позовите, пожалуйста. Жду.
К нам подошел патлатый малый в мятых шортах и спросил меня по-английски:
— Вы русский кинорежиссер?
— Да.
— А это зачем? — он показал на браслеты. — Любовь?
— Нет, субординация.
— Не понял.
— Приказ Михаила Горбачева. Каждого выдающегося переводчика приковывать к шефу наручниками, — сказал Зураб.
— Зачем?
— Для интенсификации… Алло, Морис! — закричал Зураб в трубку. — Мы не придем. Кляйн, оказывается, съемку назначил! Извини, не могу говорить! — Зураб повесил трубку. — Все!
Мы быстро пошли. Малый увязался за нами.
— Извините, господа, а как этот приказ можно соотнести с вашей перестройкой и демократизацией? — спросил он.
— Никак. Извините, нам некогда, — сказал я. Малый отстал, а мы быстро, почти бегом вернулись на площадку.
— Хорошие у тебя «пять минут», Зураб, — упрекнул Саша Кляйн.
— Все готово, — сказал Юсов. — Можно снимать. Я взял мегафон:
— Приготовились к репетиции!..
— Мистер Зураб, — загремело из динамика по-английски, — подойдите к тонвагену, Париж на связи!
«Тьфу, черт!» Пошли к тонвагену. Зураб взял трубку. Звонил Константин из Парижа.
— Сейчас спрошу. Георгий Николаевич, он просит встретить в аэропорту его подругу.
— Дай трубку. Константин, это Гия. Может быть, кто-то другой встретит твою подругу?
— Гия, я прошу. Это Анжела. Застенчивое, робкое существо, а Зураба она знает.
— Ладно, встретит.
— Гия, еще раз дай Зураба, пожалуйста.
— Не дам, некогда!
— Очень прошу.
— На, только коротко, — я передал трубку Зурабу.
— Да?…Когда, завтра? Хорошо, — сказал Зураб.
— Что он хочет?
— Да так, мелочи…
Когда вышли, возле тонвагена нас ждали Катя Шишлина, Ира Фандера и сурового вида высокий араб в платке.
— Георгий Николаевич, извините, у нас к Зурабу вопрос, можно? — обратилась ко мне Катя.
— Нельзя. У нас сейчас съемка. Вернулись на площадку. Я взял мегафон.
— Полная тишина на площадке! Генеральная репетиция. Начали!
«Джейн, хватит за мной ходить…» — начал свой текст Жерар.
К Саше Кляйну подбежала израильская ассистентка Эсфирь и что-то зашептала ему на ухо.
— Ну, это уже совсем! — подумал я. И объявил в мегафон:
— Стоп! Жерар, замолчи! Мешаешь госпоже Эсфирь на ушко господину Кляйну шептать! Все, Эсфирь, мы создали все условия, не отвлекайся, продолжай!..
— Георгий Николаевич, ЧП! — взволнованно сообщил Саша Кляйн. — Только что по радио передали, что советский режиссер Данелия по личному приказу Горбачева ходит по Тель-Авиву прикованный полицейскими наручниками к агенту КГБ!