Кот в сапогах, модифицированный
Шрифт:
— Это амурский полоз, не самый большой экземпляр, — сказал я, оставаясь в кресле. — Максимум, что он может сделать, так это заглотать Эдгара, и нам придется его вытаскивать. А кошки не любят, когда их тянут за хвост. Иди ко мне.
Наталья продолжала визжать. Я встал, подошел, попытался обнять. Она замахала руками, безрассудно ударяя меня по лицу. Два или три раза попала по глазам, а я этого не люблю, и потому в момент теряю джентльменские навыки, не очень твердо усвоенные в самостийном детстве. Потеря самообладания позволила мне грубо
Ох уж эти пупырышки! Они появляются от сидения и всей своей сущностью кричат, взывают, протестуют: «Женщина не должна сидеть в офисе, натирая себе попку стулом, а очи — иссушающими электронными таблицами!! Истинная женщина, отправив детишек в детский сад, должна ходить по подиуму взад-вперед, грациозно крутиться вокруг шеста и заниматься флористикой! А потом ждать любимого. В постели, читая полезную статью „Стоит ли сдерживать себя в сексе?“ или, на худой конец, за роялем, исполняя раскрепощающие воображение фантазии! Ну, или у плиты, вся охваченная вожделением кулинарного чуда, благодаря которому глаза любимого засветятся желанием не остаться в долгу.
Ударить смог раза три. Четвертый шлепок был таким квелым, что не сумел отклеиться от нежного, очень нежного места. Ладони, видимо, стало стыдно своего противоправного поступка, и она принялась совершать круговые извинительно-ласкательные движения.
Что тут началось! Визг девушки вмиг стал инертным, одно мое бедро, уже размякшее, почувствовало упершиеся в него теплые грудки с затвердевшими сосками, другое — упругий животик с прирожденной твердостью пупка, глаза увидели изумительно светло-коричневый цветок анала, пальцы, скользнув в промежность, вошли во влагалище и, наткнувшись на девственную плеву, замерли в восторженном ступоре.
Когда я крепко задумался, что делать дальше, Наталья меня укусила. Наверное, со зла. Потому что не будь она девственной, действия мои бы органично продолжились, и девушка, став женщиной, наконец, узнала бы, как выглядит земной рай с точки зрения консолидированной органолептики.
Решив проявить миролюбивые черты характера и не желая далее испытывать крепость девичьих зубок (и плевы), я позволил ей переместиться на пол, уселся в кресло и принялся за «Шабли», радуясь, что наконец-то познал, пусть пальцем, принадлежность непорочности, а также тому, что в баре достаточно напитков, отрезвляющих действительность.
Наталья, полежав на полу, встала и направилась к трельяжу приводить себя в порядок. Приведя, вернулась, уселась в кресло напротив и сказала, глядя по-женски многогранно:
— Папа меня не бил. Но мне понравилось.
— Что понравилось?
— Все.
Меня после побоев и укуса тянуло хамить, и я оттянулся:
— Это только осьмушка.
— А почему твои женщины так за тобой не ходили?
— Очень просто. Я их не любил, так, как тебя, и они это чувствовали. Мне даже кажется, что я узнал, что такое любовь, только встретившись с тобой.
— Говорите, маркиз, говорите…
— Это не слова, милая. Посмотри, — я распахнул полу халата, — все мои ожоги практически зажили. И знаешь, почему? Потому что мне душевно больно ими тебя пугать, как вблизи, так и на расстоянии.
Она смотрела изумленно. Ожоги и царапины, конечно, были видны, но потирающими руки травмами отнюдь не казались.
— Невероятно! Ты так собой владеешь?!
— Змею будем есть? — ответил я вопросом на вопрос, не желая далее оставаться клиническим экспонатом.
— Змею?! — расширились синие глазищи.
— Надо съесть. В педагогических целях. Отныне так и будем поступать — они льют на нас кровь, мы делаем из нее колбасу. Они швыряют нам змей, мы их жарим. Кстати, очень вкусно получается, я в Приморье готовил одну, да и по телевизору показывали. Любишь китайскую кухню?
— А если они тараканов набросают? Ведра два по пять за штуку?
— Их можно жарить на сливочном масле. Хрустят потом как семечки — за уши не оттащишь. Кстати, тут микроволновка есть. Почистишь змеюку?
— Жалко…
— Ей все равно кранты…
— Почему?
— Ну, представь, тебя ловят в тайге, суют в мешок, предварительно постучав по голове палкой, потом несут, грязно матерясь, по заросшим таежным тропам, потом везут на машине, самолете, опять машине, кормя при этом экологически вредными суррогатами здоровой пищи. От этого у нее точно язва и аневризма легкого, кстати, у полозов оно одно. А потом вообще жизненная трагедия…
— Какая жизненная трагедия?
— Ну представь, тебя после всего этого сунули в узкое отверстие и ты с трехметровой высоты брякнулась из него на паркетный пол. От такой обиды у всякой змеи инфаркт развивается — психика у них хоть и холодная, но ранимая. Так что давай, хватай ее и чисти, пока не скончалась. Да осторожнее — укусить может, зубы у нее будь здоров.
— Мне кажется, ты как мужчина должен сделать это сам…
— Что сделать сам?
— Довести дичь до кухонной кондиции.
— А, вот ты о чем. Эдгар, где ты?
Эдгар вылез из-под кровати, волоча за собой полоза, доведенного им до кондиции мясопродукта.
— Видишь, я же тебе говорил — он змеюку без звука уделал, так ее Надежда довела. Ну давай, что сидишь, на нас же телезрители смотрят.
— А как шкуру снимать? — механически оглянувшись, перешла Наталья в практическую плоскость.
— Для этого нужен нож.
— Ножа нет, есть пилочка для ногтей.
— Не пойдет, изнахратим только продукт.
— Что же делать?
— Послушай, если есть пилочка, значит, есть и ножнички?