Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
Шрифт:
— Ты сказал идти обедать. — Очень спокойно проговорила она, не предприняв ни единой попытки подняться.
Он с трудом сглотнул, слишком много поняв по нескольким словам.
«Мужчины платят мне не столько за секс. Они платят за мое время», слова Карины отчего-то всплыли в его голове.
«Матерь Божия», вспомнил он любимое выражение Бориса. «Сколько же раз ей доводилось такое делать и терпеть? И улыбаться…»
В животе плеснулась, притихшая было, злость и ярость. Такой долгожданный обед вдруг стал противным и тошным. Но, не желая
— И почему ты не послала меня? Почему не обозвала кретином? — Злясь на себя, немного резко поинтересовался он.
Она глянула на него из-под ухоженных тонких бровей так, как смотрела бы на сумасшедшего, наверное. Как на убогого бы посмотрела. Только опасного. Такого, который походя, в своем безумстве, убьет человека и не заметит.
И он снова понял. Не потому, что мог прочесть ее мысли. А просто оттого, что наконец-то включил мозги и вспомнил все то, что узнал о ее жизни.
— Я не твой покровитель, Карина. Я твой друг. И ты не обязана безоговорочно делать то, что я говорю. Тем более, если тебе плохо, или, просто, не хочется что-то делать. — Он говорил спокойно, взяв под контроль гнев и бешенство. — Ты должна была послать меня подальше с этим обедом и потребовать покоя.
— А я это могу? — Отстраненно уточнила она.
— Можешь. — Уточнил он.
— Тогда, почему я здесь, а не в отеле? — Карина приподняла бровь и посмотрела на него.
А его немного отпустило, когда он увидел лукавые искорки, вспыхнувшие в ее глазах. Все еще настороженных, но, все-таки.
— Ты имеешь полное право послать меня. — Усмехнулся он. — Но я не обещал, что пойду по указанному адресу. — Костя подмигнул, пытаясь понять, как лучше всего повести себя сейчас, чтобы донести до нее основную мысль. — Если я буду считать, что тебе что-то угрожает — то значение будет иметь лишь мое мнение. Но ты не обязана сидеть и украшать собой обед, когда все болит.
Она улыбнулась. Но эта улыбка не коснулась глаз. Хорошо, хоть само тело Карины немного расслабилось.
— Пошли. — Повторил он, так и не убрав свою ладонь. — Тебе надо лечь.
В этот раз его тон был безоговорочным.
— Значит, друг? — Задумчиво глядя на его руку, повторила Карина.
Он терпеливо кивнул.
— Хорошо.
Она медленно и аккуратно поднялась из-за стола, отступила на шаг, и скинула туфли на каблуках. С удовольствием, которое ясно читалось на ее лице, она пару раз поджала и расслабила пальцы ног. И посмотрела на него с чем-то, напоминающим вызов. Только, не провоцирующий, а, похоже, недоверчивый. Карина не сомневалась, что он говорит ложь. И стоит ей поверить, поддаться — тут же покажет, как все обстоит на самом деле.
Соболев удержал легкую улыбку, и знал, что на лице не дрогнул ни один мускул. Он смотрел совершенно спокойно, демонстрируя полное удовлетворение от того, что она услышала его доводы.
Карина чуть прищурилась, совсем незаметно, и даже тихо хмыкнула.
— Достали
Он помнил. Серьезно помнил. Как и свою оторопь, когда впервые увидел ее босые ступни. Главное, с чего бы? А вот, поразили они его своим видом. И ее прогулку в ресторан — помнил.
— А еще, по снегу. — Добавила Карина, прервав его воспоминания. — Настроение, правда, не всегда для этого есть, но когда хорошая погода, морозно, но нет ветра — мне нравится. — Она смотрела на него лукаво.
Костя понял, что его улыбка стала искренней.
И как ей это удавалось? Ведь не рассмешить его хочет, а доказать, что он ее обманывает. Что сейчас рассердится и велит ей вести себя так, как он хочет, как того требуют негласные постулаты отношений «покровителя-содержанки».
«А вот и не дождется, дудки ей», подумалось совсем по-детски.
— В жизни бы не подумал, что ты увлекаешься закаливанием. — Весело заметил он.
Карина, похоже, рассчитывала на другую реакцию. Но, честь ей и хвала, что-то быстро пересчитала в уме и тут же перестроилась.
— Давай, показывай, какую комнату мне можно занять. — Чуть ли не распорядилась она. — Хочу, наконец-то, это платье снять, — она глянула почти с обвинением. — Не знаю, отчего ты именно его выбрал — оно ужасно неудобное. — Сообщила Карина.
Соболев и бровью не повел. Хотя, это ее поведение, вдруг, напомнило ему ребенка. Карина, словно пятилетняя избалованная девчонка, проверяла границы его терпения. На здоровье. Ему становилось только веселее.
Костя сам взял ее за руку.
— Оно первым в твоем гардеробе висело. — Пояснил он, пожав плечами. — Наверное, лучше, пока в мою комнату, там постелено. — Задумчиво проговорил он, ощутив ладонью, как она застыла. — Карина, прекрати. — Не выдержал, все-таки, Костя. — Я не собираюсь тебя насиловать. Ради Бога. Просто полежишь, пока я найду Валентину Васильевну и попрошу ее подготовить тебе комнату.
Ага, так она и поверила.
Он почти кожей ощутил эту мысль Карины. Но решил больше не комментировать.
И развернулся.
А Валентина Васильевна-то, как оказалась, никуда и не уходила. Только отошла к выходу.
Соболев нахмурился.
Домоправительницу ему нанимал Шлепко, и единственным требованием самого Константина было то, чтобы та умела готовить. Толпа обслуживающего персонала в доме, где он проводил, не так уж и много времени, ему совсем не была нужна.
Но теперь, заметив замкнутое выражение лица пожилой женщины, ясно веющую от нее надменность и некоторое осуждение с высокомерием в глазах, даже удивился. Это кого же Макс ему нанял? И отчего она не ушла? Любая, понимающая в своей работе домоправительница, незаметно смылась бы из столовой, ясно представляя себе, что чем меньше она лезет в дела хозяев — тем дольше проработает. А слушать беседу, не предназначенную для чужих ушей — было явным «лазаньем» в его дела.