Коулун Тонг

Теру Пол

Сердясь, Хун был загадочно-непроницаем, но от его улыбки вообще мороз подирал по коже. Этой-то улыбкой он и ослепил Чепа, а затем спокойно выбрал зубочистку и, не меняя выражения лица, начал ковырять ею в зубах.

— Мама, — вновь взмолился Чеп. Вид у него был жалостный. Он потянулся за своим сотовым телефоном. — Нам нельзя этого делать. — И вновь повторил: — Мама!

Взгляд, которого Бетти не сводила с Хуна, выражал страх и смирение с судьбой, но одновременно казалось, будто она ведет с Хуном безмолвный диалог.

—

Мне нужно позвонить, — заявил Чеп.

Еле переставляя ноги, он выбрался из-за стола. В гомоне переполненного ресторана, чуть ли не утонув в штормовых волнах болтовни — и это заведение принадлежит китайской армии? — он набрал номер своего кабинета на «Империал стичинг».

Звонок, еще звонок, конца, кажется, не будет… затем включился автоответчик. «Вы позвонили в дирекцию „Империал стичинг“…»

— Это я, — воззвал Чеп. — Пожалуйста, возьми трубку… Мэй, возьми, пожалуйста, трубку… Ответь… ответь… Мэй, ты здесь?

Все еще заклиная телефон, он обернулся и увидел, что к нему идет мать.

— Пойдем, Чеп.

Она остановилась рядом. А по обе стороны от нее стояло по китайцу. Они были такие же высокие и плотные, как Хун, с худощавыми лицами и остриженными по-солдатски волосами.

— Она не берет трубку, — выдохнул Чеп.

— Да? — переспросила мать. Казалось, это известие ее ничуть не взволновало. Затем она добавила: — Я бы на твоем месте не беспокоилась.

— Если ее там нет, куда еще она могла подеваться?

— А я-то почем знаю? — капризно протянула мать.

— Мама, нам нельзя ее бросать, — взмолился Чеп.

Но мать схватила его за руку и потащила к двери.

— Почему она не отвечает?

Теперь двое китайцев, следуя за ними по пятам, подталкивали их к выходу из ресторана — к раскрашенной золотой краской арке.

— Я ей сказал, что за ней заеду, — произнес Чеп. — Она сказала, что будет ждать. — Один из китайцев пихнул его пониже спины. — Извините!

На «Империал стичинг» неоднократно случалось, что Чун рекомендовал уволить кого-то из работников, и Чеп всякий раз санкционировал эти увольнения. Иногда уволенный — такое чаще бывало с мужчинами, чем с женщинами, — возвращался поскандалить: стоя на улице под окнами, выкрикивал нецензурные ругательства или пробирался в здание и набрасывался с кулаками на мистера By. Но главной целью уволенных было увидеть Чепа и его оскорбить. Кое-кому удавалось добраться до восьмого этажа, и каждый раз это было ужасно: негодующий, озверевший от ярости человек поднимал крик на все здание.

— Выпроводите его, — говорил в таких случаях Чеп, и скандалиста, точно тюк, спихивали со ступеньки на ступеньку и выталкивали вон. И вот сейчас Чеп почувствовал себя таким же уволенным работником. Не сделав ни шага самостоятельно, он обнаружил себя на улице. Почему, интересно, мать даже не пикнула?

— Вот ваша машина, — произнес Монти. Как поверенный материализовался на тротуаре у ресторана, Чеп не

заметил.

Чеп сказал:

— Вы должны кое-что узнать. Погодите!

Он много раз видел, как униженных работников вталкивают в такси и отсылают восвояси. Теперь ровно то же самое происходило с ним самим. Только что он стоял с матерью у машины — и вот уже чья-то ладонь давит ему на темя, и в мгновение ока они оказываются внутри. На тротуаре перед рестораном Чеп увидел Хуна — тот шуровал у себя во рту зубочисткой, из деликатности сложив руку лодочкой. Даже когда шофер завел мотор, китаец продолжал чистить зубы. Еще несколько секунд, не больше, Хун смотрел вслед отъезжающей машине, а затем отвернулся и заговорил с человеком, стоящим рядом. Чеп осознал, что для Хуна он больше не существует.

Монти сидел бочком на переднем сиденье, упершись локтем в подголовник.

— У нас ничего нет, — произнес Чеп. — Никакого багажа… ровно ничего.

— Ну, несколько шиллингов-то у вас наберется, — сказал Монти с нескрываемым презрением.

Он имел в виду пресловутый миллион фунтов, но Чеп мог думать только о Мэйпин. Почему она не подошла к телефону?

— Мама, я волнуюсь, — сказал Чеп.

Бетти стиснула его горячую руку и сказала:

— Да ладно, она объявится. — В ее голосе звучала уверенность. Она посильнее сдавила его руку. — Если сейчас мы не уедем, сделка сорвется. Никаких денег не получим. Но тут не только в деньгах дело. Ты же слышал, что он сказал.

— Поверните налево! — завопил Чеп.

Команда прозвучала так убедительно, что шофер немедленно повиновался, и машина с бешеной скоростью понеслась по Ватерлоо-роуд.

Монти, тронув шофера за плечо, сказал:

— Кай Так в другой стороне, Алекс.

— Босс? — переспросил шофер.

— Алекс не туда поехал, — пояснил Монти Чепу.

— Мне надо кое-что взять на фабрике. Это не займет и минуты.

Подавшись вперед, Чеп говорил столь настойчиво, что шофер выслушал его просьбу и исполнил. До «Империал стичинг» было недалеко — из-за домов уже выглядывала вывеска на крыше фабрики. Чеп указал шоферу дорогу. Улицы в этот воскресный день были почти пусты, и пока Монти протестовал, машина уже подкатила к главной проходной.

Выскочив из автомобиля на ходу, Чеп начал возиться с замком на двери фабрики. По тому, как выглядело здание, по бесстрастной пустоте окон, отражающих небо, Чеп догадался: внутри ни души.

Протиснувшись в дверь, он не стал тратить время на ожидание медленно опускающегося лифта, а побежал вверх по лестнице, грохоча ботинками, беспрестанно крича: «Мэйпин! Мэйпин!» Подтягиваясь на перилах, он поднимался с этажа на этаж, с одной лестничной площадки на другую. Экспедиция, галунный цех, склад, упаковочный, швейный, закройный, бывший отделочный и бельевой — давно закрытый — и, наконец, помещения дирекции. Он все время кричал: «Мэйпин, Мэйпин!»