Коварные пески
Шрифт:
Какой раскатистый у него голос! Миссис Линкрофт вполне могла услышать каждое его слово, но девочки, кажется, были заняты чем-то другим и не слушали. Элис стояла к нам спиной и показывала Оллегре на что-то, привлекшее ее внимание. Но миссис Линкрофт наверняка все слышала.
— Я никогда не была в том музее раньше. Люди редко пользуются возможностью бывать в музеях, — подойдя ко мне, сказала миссис Линкрофт.
Сердце у меня учащенно билось. Возможно, она все-таки ничего не услышала. Может быть, мне просто показалось, что голос у этого мужчины столь громогласный.
— Да, это верно, — ответила
— И сейчас мы ею воспользуемся, — раздался рядом со мной голос Элис. — Как здесь все торжественно. И как внушительно.
Они шли по музею рядом со мной, тихо восклицая от удивления. Я вспомнила, как часто приводили меня сюда родители в детстве, полагая, что нет лучшего удовольствия для ребенка, чем побывать в Британском музее.
Наконец мне удалось ускользнуть от них. Девочки и миссис Ликрофт с удивлением разглядывали богато иллюстрированную рукописную книгу двенадцатого века, а я быстро и бесшумно пронеслась по каменным плитам туда, где я так часто бывала с Роумой.
Я спросила у смотрителя зала, где я могу найти римские древности, которые были обнаружены в Лоувет Стейси, и я тотчас получила разъяснение.
С какой радостью я увидела, что мозаика, о которой я говорила Годфри, находится там среди прочих экспонатов из Лоувет Стейси. Мозаика была даже не одна, видимо, Роуме удалось после моего отъезда восстановить еще несколько. В витрине, где они были выставлены, помещалась заметка, в которой описывались эти мозаики и разъяснялся процесс восстановления. На первой мозаике была изображена фигура человека, по всей видимости мужчины, у которого не было ступней: он стоял на двух длинных обрубках, которые, видимо, обозначали ноги. Его руки были вытянуты вперед, словно он хотел схватиться за что-то, остававшееся на мозаике невидимым. Я посмотрела на второй экспонат. Изображение было не таким четким, как на предыдущем, и там оказались утраты, заполненные, вероятно, цементом, однако можно было понять, что на этой мозаичной картине — человек, лишенный ног по колено; потом, однако, я поняла, что его ноги были во что-то погружены. И на последней мозаике была изображена только голова этого человека, по всей вероятности, похороненного заживо.
Я не могла отвести глаз от этих изображений.
— О, да это же наши! — раздался рядом со мной голос. Я обернулась. По обе стороны от меня стояли Элис и Оллегра.
— Да, — подтвердила я. — Они были найдены недалеко от Лоувет Стейси.
Подошла миссис Линкрофт.
— Посмотри, мама, — сказала Элис, — посмотри, что нашла миссис Верлейн.
Миссис Линкрофт окинула беглым взглядом мозаики и сказала:
— Да, они очень хорошие.
— Да, нет же, вы ничего не увидели, — запротестовала Оллегра. — Они же наши!
— Что? — удивилась миссис Линкрофт и пристальней вгляделась в экспонаты. — Да, удивительно! — И взглянув на меня, с извиняющейся улыбкой добавила:
— Но сейчас уже пора подумать о том, чтобы перекусить.
Я согласилась. Задачу свою я выполнила, хотя не была уверена, насколько успешно. Но рассказать Годфри было что.
Мы вышли из музея и, взяв кэб, отправились в «Браунз», по дороге девочки обсуждали, что они закажут на ленч и какой материал купят для своих платьев.
Когда
— «Джентльмен Терролл» пойман! Маньяк никому больше не угрожает!
— Это же наш «Джентльмен Терролл», — сказала Элис.
— Что значит… «наш», — спросила резко миссис Линкрофт.
— Мы о нем говорили, мама. И решили, что он, должно быть, немного похож на нашего мистера Уилмета.
— Почему вы решили, что он на него похож?
— Потому что его прозвали «Джентльмен». И мы подумали, что он, вероятно, точно такой, как мистер Уилмет, верно, Оллегра?
Оллегра кивнула.
— Вам совершенно ни к чему забивать голову такими вещами, — высказалась миссис Линкрофт довольно сердито, и Элис сникла.
Никто ни словом не обмолвился о мозаике. Успокаивало еще и то, что не было и намека на то, что кто-нибудь из них слышал мой разговор с коллегой отца у входа в Британский музей. Постепенно ко мне вернулась уверенность, что моя тайна не раскрыта, и когда мы, закончив все дела, сели в поезд, я была уже почти спокойна.
Мой рассказ о том, что я увидела в музее, привел Годфри в сильнейшее волнение.
— Я уверен, что тут скрыт какой-то смысл, — заявил он. Мы прошли с ним мимо трех раскопанных терм, и Годфри, остановившись, начал внимательно вглядываться в остатки мозаичного пола, будто бы надеясь, что, чем дольше он всматривается, тем вернее ему откроется значение изображенного там рисунка.
— Неужели вы думаете, что они не смогли бы раскрыть смысл этого рисунка, если бы это действительно было возможно? — спросила я.
— Кто? Археологи? Может быть, им не приходило в голову, что стоит разгадывать эту загадку. Но у меня твердое убеждение, что тут что-то есть.
— Что же вы предлагаете делать? Пойти в Британский музей и рассказать о ваших подозрения?
— Они, возможно, поднимут меня на смех.
— Из-за того, что сами не додумались до этого? Ну, вот еще одна версия о завистливых археологах. Это, конечно, занятно, но нисколько не приближает нас к разгадке тайны исчезновения Роумы.
Я услышала, как кто-то предупреждающе кашлянул, и обернувшись, увидела трех девочек, которые направлялись к нам.
— Мы пришли посмотреть на мозаику, — объявила Элис. — Мы видели ее в музее. Нам ее показала миссис Верлейн. А теперь мы хотим увидеть, что здесь.
— Мне понравилась та, где видна только одна голова, — сказала Оллегра. — Такое впечатление, будто ее отрубили и положили на земле. Жуткая картина.
— Мне от нее нехорошо, — сказала Элис. Годфри выпрямился и посмотрел в сторону моря. Я поняла, что он хочет сменить тему разговора.
— Какой прозрачный сегодня воздух, — отметил он. — Говорят, это признак того, что будет дождь.
— Правильно, — согласилась Оллегра. — Когда видны мачты над песками Гудвинз, это часто предвещает дождь.
— Я только теперь понял! — вдруг взволнованно проговорил Годфри. — Эти мозаики… они изображают, как заживо погребают человека.
— Вы имеете в виду зыбучие пески?
Годфри с воодушевлением развил эту мысль.
— Возможно, это своего рода предупреждение. Людей отводили в Гудвинз и казнили их там постепенным погружением в песок.