Коварство любви
Шрифт:
Горничная озадаченно посмотрела на свою госпожу и выскользнула за дверь, не сказав ни слова. Каландра же принялась расхаживать по комнате, будучи не в силах успокоиться. Через какое-то время за дверью раздались медленные шаги бабушки, а вот более тяжелой поступи брата она так и не услышала. Без сомнения, он укрылся в своей любимой комнате — в кабинете. Возможно, сейчас он спокойно читает книгу или письмо или просматривает отчет, готовясь к завтрашней встрече со своим торговым агентом. Рошфор уж точно не будет стискивать зубы от бессильной злобы или кипеть от праведного гнева. Он-то считал вопрос решенным.
Калли состроила гримасу и бросилась в кресло, стоящее подле кровати. Она не позволит распоряжаться собственной жизнью. Она привыкла считать себя молодой дамой, живущей по своему усмотрению, придерживаясь, разумеется, установленных обществом рамок. Спроси ее кто-нибудь прежде, она без колебаний ответила бы, что вольна делать что заблагорассудится и что она сама хозяйка своей судьбы. Конечно, во многом Калли уступала бабушке, потому что хотела жить с нею в мире и согласии, но при этом чувствовала, что сама принимает такое решение, а не подчиняется чьим-то приказам.
Она шла туда, куда хотела, принимала гостей, которых хотела видеть, и отклоняла неугодные ей приглашения в театр или на светский прием. В ее доме слуги ждали ее распоряжений. Калли покупала то, что ей нравилось, расплачиваясь собственными деньгами, и, хотя счета ее оплачивал агент, она понимала, что просто таков был заведенный порядок. Счета Сенклера погашались таким же образом. Несмотря на то что вложением ее денег заведовал брат, он всегда объяснял ей, что хочет сделать, и спрашивал ее мнения. Калли всегда соглашалась с его предложениями только потому, что считала их разумными. В конце концов, Сенклер занимался делами уже много лет и прекрасно со всем справлялся.
Теперь девушка осознала, что ее видение свободы обернулось иллюзией. Просто прежде ей никогда не доводилось злить брата. Он никогда не перечил ей касательно гостей, покупок или визитов, но то, что она полагала свободой, таковой не являлось. Каландра просто жила в очень большой клетке и никогда не касалась прутьев.
До сегодняшнего дня.
Калли вскочила на ноги. Она уже взрослая; многие женщины ее возраста замужем и даже имеют детей. Ей сейчас на пять лет больше, чем было Сенклеру, когда он унаследовал титул. Она не станет покорно следовать его приказам, ведь это будет означать лишь одно — что она признает главенство брата над собой. Калли решила, что ни за что не станет ложиться в постель, чтобы на следующее утро проснуться и сделать вид, будто ничего не произошло.
Некоторое время она стояла, размышляя, затем устремилась к маленькому бюро, стоящему у стены. Поспешно черкнула записку, подписала ее, затем сложила и скрепила своей печатью. Надписав имя брата, она оставила конверт у себя на подушке.
Схватив плащ со стула, куда она небрежно сбросила его раньше, Каландра накинула его на плечи и завязала завязки. Осторожно приоткрыв дверь, выглянула в коридор и осмотрелась. Бесшумно ступая, девушка направилась к лестнице для слуг и, спустившись по ней, оказалась на кухне. Здесь тоже все было спокойно, мальчик-судомойщик спал, свернувшись калачиком, на одеяле у очага. Он даже не пошевелился, когда Каландра на цыпочках прошла мимо него, открыла дверь черного хода и вышла из дома.
Девушка осторожно прикрыла за собой дверь и стала пробираться по узкой дорожке, тянущейся от торца дома на улицу. Бросив взгляд по сторонам, она укрыла голову капюшоном и бесстрашно зашагала вниз по темной улице.
Через дорогу от дома герцога стоял экипаж. Он находился здесь уже несколько минут, и кучер, закутанный в теплое пальто, начал клевать носом. В экипаже сидели двое мужчин. Один из них, мистер Арчибальд Тилфорд, откинувшись на спинку сиденья, со скучающим видом крутил между пальцами свою трость с золотым набалдашником. Напротив него сидел его кузен, граф Бромвель, изучающий через окно темный фасад Лилльского особняка.
— В самом деле, Бром, сколько еще нам тут торчать? — сварливо протянул Тилфорд. — У Ситона меня ожидает бутылочка портвейна и счастливые карты. Да и кирпич, который кучер нам сюда положил для поддержания тепла, остывает. Через десять минут у меня ноги будут как ледышки.
Граф одарил его непроницаемым взглядом.
— Арчи, в самом деле, постарайся взбодриться. Мы стоим здесь едва ли четверть часа.
— Не понимаю, какую цель ты преследуешь, глядя на этот дом, — не унимался его кузен. — Какого черта ты надеешься увидеть в столь поздний час?
— Пока не знаю, — ответил Бромвель, не сводя глаз с особняка.
— Ясно же, что прямо сейчас никто не придет и не уйдет, — продолжал Арчи. — Не понимаю, с чего тебе вздумалось ехать к дому Рошфора. Боже всемогущий, ведь прошло уже пятнадцать лет, разве нет? Я-то думал, ты наконец забыл о герцоге.
Бромвель задумчиво посмотрел на кузена:
— Я никогда не забуду.
Тилфорд лишь пожал плечами, за долгое время общения с Бромвелем научившись игнорировать его взгляд, который большинство людей находили подавляющим.
— Все в прошлом, да и Дафна вышла замуж. — Его кузен промолчал, и тогда Арчи поинтересовался: — Что ты задумал?
— Что тебе известно о сестре Рошфора? — вопросом на вопрос ответил Бромвель.
Арчи резко вдохнул от неожиданности.
— О леди Каландре? — Немного поколебавшись, он произнес, тщательно подбирая слова: — Ты же не планируешь… затеять какую-то игру с сестрой герцога, не так ли? Все знают, что он оберегает ее как дьявол — и ты тоже бы это знал, не похорони себя на десять долгих лет в своем поместье, столь целеустремленно делая деньги.
Бромвель скорчил гримасу:
— Вот уж не думал, что ты станешь возражать против денег, что я сколотил для семьи.
— Боже упаси, — тихо отозвался Арчибальд. — Ты преуспел и теперь, несомненно, можешь с чистой совестью потратить некоторое их количество. Поживи нормальной жизнью ради разнообразия. Разве не для того ты прибыл в Лондон — чтобы хорошо провести время?
Бромвель пожал плечами:
— Полагаю, ты прав.
— Так вот, нормальная жизнь не подразумевает сидение в холодной карете и наблюдение за спящим домом.