Коварство любви
Шрифт:
— Пока не уверен, — неопределенно ответил Бромвель. — Мне следует обдумать этот вопрос.
Его сестра открыла было рот, чтобы что-то добавить, но он уже не обращал на нее ни малейшего внимания. Развернувшись, устремился в прихожую, оставив Дафну в изумлении смотреть ему вслед.
Бромвель принял у лакея одежду и вышел из дома, на ходу нахлобучивая шляпу и набрасывая пальто, пока спускался по ступеням крыльца. Холодный ветер раздувал полы, но он не потрудился застегнуть пуговицы и, хмурясь, продолжал путь по безлюдной улице.
Следует ли ему прекратить ухаживать за Калли? При этой мысли внутри у него что-то сжималось, и он понимал, что не хочет положить этому конец. Перед его мысленным взором возникла ее улыбка, ее лучистые темные глаза, густые кудри, при виде которых пальцы его начинало покалывать от желания коснуться их. Представляя, что он никогда больше не увидит ее милые черты, не заключит в объятия ее стройный стан, не прижмется губами к ее губам, Бромвелю захотелось кого-то ударить.
Но если они продолжат встречаться, к чему это может привести? Самое меньшее, к тому, что они с братом Калли устроят поединок. Это будет либо дуэль на пистолетах рано утром, либо — что более вероятно — выяснение отношений с помощью кулаков. В одном он был уверен — ожидаемого высшим светом предложения Калли он точно не сделает. Бромвель фыркнул, представляя реакцию Рошфора, явись он к нему просить руки его сестры.
Герцог никогда не допустит подобного, а Бромвель прекрасно понимал, что не станет даже пытаться. Породниться с семьей человека, который опозорил его сестру? Немыслимо! Это будет предательством по отношению к Дафне, совершенно бесчестный поступок.
Итак, если в его намерения не входит женитьба на Калли, ему следует перестать видеться с ней. В этом его сестра, конечно, права. Он преследовал девушку намеренно. Если так будет продолжаться и дальше, все вокруг, включая и саму Калли, будут ожидать предложения о женитьбе. Непременно поползут слухи, если он вдруг перестанет обращать на нее внимание после нескольких недель ухаживаний.
У него внутри все сжалось при мысли о том, что Калли станет объектом сплетен, но понимал и то, что, откладывая принятие решения на потом, лишь усугубит ситуацию. С каждым прошедшим днем каждый доставленный ей букет цветов и каждый танец на балу лишь укрепят ожидания высшего света. Но если он вдруг перестанет видеться с Калли, это породит еще большую волну домыслов.
Если дело закончится тем, что в город явится Рошфор и, кипя праведным гневом, вызовет его на поединок, последствия окажутся просто катастрофичными. Возможно, они будут преследовать Калли до конца жизни.
Бромвель сильнее нахмурился. И с чего он решил, будто плачущая Калли станет такой уж достойной местью Рошфору? Ему просто следовало бы хорошенько ударить негодяя в челюсть и покончить с этим. К Калли та давняя история не имеет никакого отношения. Она ничем не заслужила подобного обращения, но пострадает больше прочих.
Бромвелю вспомнились собственные слова, сказанные Арчи, о том, что он не считает Калли невинной девушкой, не заслуживающей, чтобы ей причинили зло. А сейчас он пришел в негодование от поступка сестры, способного разрушить репутацию девушки. Как бы то ни было, сам он затеял этот акт мести, нимало не тревожась, в какой степени может быть затронута Каландра. Он обозвал себя дураком, законченным кретином.
Не существовало способа загладить вред, который он уже ей причинил. Единственное, что он мог сейчас сделать, — это не ранить ее еще сильнее. Он решил прекратить ухаживания, невзирая на поселившуюся в душе невероятную пустоту.
Глава 12
Калли была несколько удивлена и раздосадована тем обстоятельством, что Бромвель не нанес ей визита на следующий день. Но она не стала делать поспешных выводов. В конце концов, она и сама была не в настроении кого-либо видеть. Голова болела, ее подташнивало, а лучи зимнего солнца, проникающие в комнату через большие окна гостиной Франчески, слепили ей глаза. Девушка понимала, что все это последствия выпитого ею вчера пунша. Калли никогда не пила ничего крепче белого вина за обедом и, возможно, рюмки миндального ликера или шерри. Принимая во внимание свое нынешнее самочувствие, она решила, что впредь не станет изменять привычкам относительно алкогольных напитков.
Франческа задала ей несколько вопросов о прошедшем вечере. Калли решила не рассказывать подруге о том, что произошло в Воксхолл-Гарденз, но была вынуждена сообщить, что лорд и леди Рэдбурн так и не приехали. Было бы глупо утаить сей факт от Франчески, ведь она непременно узнала бы это самой Ирен, нанося ей очередной визит.
Поэтому, живописав красоту садов и фейерверка, Калли наконец сказала:
— Лорд и леди Рэдбурн не приехали.
— Что? — Франческа, занятая штопкой чулка, уронила работу на колени и выпрямилась в кресле. — Их там не было?
— Нет.
— Но что… кто… ох, боже мой, мне следовало присутствовать там самой! — застонала Франческа.
— Не волнуйтесь. Все прошло спокойно. Леди Свитингтон присутствовала, и лорд Бромвель тоже. Вообще собралась довольно большая компания. Были также мисс Суонсон со своим братом и еще одна молодая леди.
— Понять не могу, почему Ирен не уведомила нас, что они не собираются ехать, — с беспокойством в голосе произнесла Франческа. — Хорошо хоть, на вас были домино и маска. Вы же не снимали их, не так ли?
— Нет, не снимала. Никто меня не узнал, — заверила ее Калли. — Я даже не ходила танцевать, — солгала она.
Франческа согласно кивнула, явно успокоенная, но упрямая морщинка тревоги никак не желала покидать ее лоб.
— Полагаю, мне следует нанести Ирен визит сегодня вечером.
— Вы подозреваете, что она сама или ее муж болен?
— Не знаю, что и думать, — призналась Франческа. — Но мне очень хочется выяснить, почему они отсутствовали. Ирен не из тех импульсивных особ, кто часто меняет решение. Вы пойдете со мной?
Калли отказалась. У нее не было ни малейшего желания идти в гости, и она очень надеялась, что, если поспит немного, приложив ко лбу пропитанную лавандовой настойкой ткань, это поможет ей унять головную боль. Кроме того, памятуя о частых визитах лорда Бромвеля, она предпочла остаться дома.
Но вечером он тоже не пришел. Сон в затемненной комнате помог девушке справиться с недомоганием, поэтому, когда Франческа вернулась, она бодро поприветствовала ее.
Леди Хостон, напротив, вовсе не выглядела воодушевленной. Ее голубые глаза метали искры, а подбородок был воинственно выставлен вперед.