Ковчег
Шрифт:
«Вы пришли меня трудоустраивать?» — хотел съязвить Занудин, но вовремя сдержался. Быть может, «ковчеговский» сосед и не внушал ему исключительной симпатии, но это совершенно не значило, что Виртуал не способен на добрый совет или небезынтересное предложение. В каком-то смысле участие Виртуала даже заслуживало признательности. «Я бы и сам рад найти достойное и полезное занятие, но почему-то именно здесь, в «Ковчеге», мне представляется это довольно затруднительным…» — забрезжил в голове Занудина возможный ответ, произносить который следовало бы с подчеркнутым добродушием. Но вот опять заговорил Виртуал и решительно все испортил.
— Нет, я, разумеется, не дурак, понимаю — штаны без дела протирать выглядит занятием куда более привлекательным… однако…
— Штаны?! —
Виртуал снисходительно улыбнулся, как улыбается взрослый при разговоре с ребенком.
— Это грубое, поверхностное впечатление, — теперь лицо Виртуала стало серьезным, даже в меру озабоченным. — Уж поверьте мне, Занудин, здесь все не без дела сидят. Работа кипит. Хоть и не столь заметная, а, сказать прямо, нарочито завуалированная — но грандиозная! Чертовски — не подвергайте сомнению мои слова — грандиозная.
— У всех «ковчеговцев» по отношению ко мне одна и та же линия: я все должен принимать на веру, опираться на недомолвки, соглашаться с тем, чего не понимаю… — обиженно вымолвил Занудин.
— И вы, и я, и остальные — марионетки в воле чужих рук. Это, знаете, нормально — как нормально то, что ночью темно, — выдал Виртуал какой-то винегретоподобный трюизм, чем окончательно добил Занудина.
Занудин беспомощно вздохнул и отошел к окну.
— Я, должно быть, еще не так много времени здесь пробуду… — буркнул он, неосознанно уколовшись собственными же словами, и замолчал.
Виртуал долго не сводил со стушевавшегося Занудина своего проницательного взгляда. Вдруг уголки его губ дрогнули. Сжимая зубы, Виртуал заулыбался все шире и шире, пока улыбка не превратилась в пресыщенный оскал. Словно опомнившись, он вновь посерьезнел, неторопливо поднялся с кресла и направился к выходу.
— Ах да, — обернулся Виртуал на пороге, — я ведь приходил-то чего… предложить помочь мне в моей работе. Вам — развлечение. Мне — результат. В общем и целом — польза.
Он держал себя так, будто Занудин не ронял ни слова о том, что собирается покинуть «Ковчег»… И все же Занудин решил, будет лучше оставить без внимания эту оскорбительную самонадеянность Виртуала. Виртуал по-прежнему оставался для него темной лошадкой.
— Так что-о… — и снова эта пресыщенная улыбка. — Появится желание и настрой — тут же дайте мне знать, Занудин. До свидания.
Виртуал вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Идиотскую дверь, которую он, Занудин, как часто случалось, снова забыл запереть на ночь! Мурашки пробежали по спине и шее, по всему телу. «Ох не к добру был этот визит, ох не к добру…»
* * *
Занудин ожидал косых взглядов, клейких ухмылок за спиной, трубных вздохов и какого-то неминуемого напряжения — однако ничего подобного по отношению к себе так и не углядел. Обидно даже, ей-богу, было… То, что приключилось с ним в номере Жертвы (шутка ли сказать - обезглавливание!), как оказалось, вовсе не претендовало на статус сногсшибательного происшествия. «Ковчег» оставался «Ковчегом». Невозмутимой цитаделью. Дразнящей загадкой. Все та же праздность одних, нескончаемые язвительные забавы других. Каждый занят собой. Задиры и сумасброды, фанатики и повесы. Способные удивлять, но сами уже давно и ничему не удивляющиеся!
По-прежнему продолжали появляться в «Ковчеге» таинственные гости… Повстречавшийся намедни в коридоре Поэт звал на кальян в компании Ардюра Римбо и Леопольдо да Финчи… «К лешему», — подумал Занудин и не пошел… Женщина пребывала под впечатлением своей необычной и бурной дружбы с красавицей-гречанкой Клеопандой. Занудин прослышал, все тот же Поэт сумел затесаться к ним на огонек на предмет сексуальной оргии. Изрядно захмелев и не очень-то надеясь на свою мужскую силу, взялся доставить Клеопанде оральное удовольствие. Но в порыве экстаза, а может, от щекотки, Клеопанда так резко свела ноги, что сломала Поэту очки. Поэт опустился до демонстрации нелепой обиды и долго еще тарахтел о том, что лишний раз убедился: от женщин одни расстройства… Факки вниз головой выпал по неосторожности из окна, но не заработал ни царапины!.. Но это еще что. Даун пригласил Занудина на кухню, чтобы показать, как он варит рыбу к ужину. С постным выражением лица Занудин заглянул в стоящую на огне кастрюлю — и обомлел. Карпы как ни в чем не бывало плавали в кипящей воде, бросаясь на подкидываемую с чайной ложечки соль словно на сухой корм! Довольный своим кулинарным представлением, карлик блаженно хихикал и топал ножками…
Похоже, ничто не могло поколебать устойчивого климата всеобщей непринужденности, царившей в «Ковчеге». Чудеса сыпались как из рога изобилия, но никто и не думал называть это чудесами. Подолгу уходя в себя, Занудин недоумевал, сопротивлялся, но мало-помалу постигал подобное положение вещей.
Занудин был предоставлен самому себе, и все же после беседы с Виртуалом возникло и не оставляло в покое навязчивое подозрение, что в «Ковчеге» от него чего-то ждут. Но чего?! Если местных авантюристов и мистификаторов что-то и могло заинтересовать по-настоящему, то нетрудно было предположить: во всем остальном мире это не продается и не покупается…
Встретившись с дядюшкой Ноем, Занудин издалека заговорил на эту скользкую, немыслимо волнующую его тему — и запутался в итоге еще больше. Если раньше старик внушительно советовал Занудину ни во что не ввязываться, то теперь он достаточно спокойно склонялся к мнению: почему бы Занудину и впрямь не заняться делом и не помочь тому же Виртуалу в его работе. Мол, какое-никакое, а развлечение. Занудин сделал вид, что согласен со словами старика, но все это ему, откровенно говоря, не нравилось — или по меньшей мере настораживало.
Занудин вконец извелся.
Однажды посреди ночи он проснулся весь в поту, задыхающийся. Образы приснившегося кошмара продолжали стоять перед глазами вживе. Не зажигая света, в полной темноте, Занудин оделся и начал упаковывать вещи. «Бежать! Бежать без оглядки!» Истошное волнение превратилось в решимость, но ненадолго. Вот уже руки его повисли плетьми, а колени подогнулись. Занудин безвольно опустился на пол возле чемоданов. Понять не мог сам — и все же что-то его не отпускало…
Такие пробуждения повторялись не раз. По утрам Занудин находил себя в измятой, абы как нацепленной одежде, в распластавшейся тревожной позе, обнимающим полусобранный чемодан. Измаявшийся, разбитый, со стеклянными глазами — Занудин ненавидел себя.
Для полной ясности всего происходящего не хватало главного и неуловимого до сих пор мотива.
Анфилада Жизней
— 19 —
С календарем в придорожном заведении дела не имели, и Занудин не совсем понимал (вернее, совсем не понимал), чем можно оправдать подобное попустительство. Моряки всего мира, потерпев кораблекрушение, оказавшись волею судеб на необитаемых островах - и те из кожи вон лезут, чтобы не потерять счет дням, испещряя баобабы насечками, а скалы меловыми каракулями — спрашивается, почему? Вероятно, потому, что течение жизни, освобожденное от хронометрирования, все же порождает какую-то скрытую, но интуитивно ощущаемую угрозу для мышления, развившегося в мире всевозможных Расписаний, Таймеров и Календарей. А вот Занудин, к собственному стыду и ужасу, уже и приблизительно не сказал бы, давно ли он в «Ковчеге». Месяц? Два? Гораздо дольше? Обронил кто-нибудь за обедом «завтра воскресенье» — довольствуйся, принимай на веру. Но вскоре даже дни недели потеряли всякое значение, стоило только заметить, что недели по своей продолжительности здесь довольно «неравноценные» и могут включать в себя количество дней совершенно произвольное, взятое попросту с потолка…