Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
гулу, предвещавшему разбой, насилие и грабеж в новом урусутском городе, падущим на колени перед силой и величием, с добром в деревянных сундуках и
женщинами с белыми телами.
Вот только запах от женщин, как от всех урусутов, шел не степной, настоянный на зловонии немытых с рождения тел, кожаных седел, сопревших под
задницами, с прокисшей одеждой, от кровавой, как у степного курганника еды
кочевника, а свежий, как от снега, смешанный с березовым ароматом. Таким
запах
него можно было умереть прямо в этой бане с камнями, раскаленными докрасна, которые они поливали ледяной водой. Они говорили, что пар выгоняет болезни, убивает насекомых и костей будто бы не ломит, и что от него прибавляется
здоровье. Но все получалось наоборот, пар вышибал из воинов орды дух, обжигал внутренности и выворачивал кости из суставов. Эта урусутская баня
противоречила одному из главных законов степи, который гласил: если омоешь
тело в воде, то смоешь с себя свое счастье. От незнакомого запаха у
степняков кружилась голова и хотелось побыстрее разбавить его запахом крови
беспомощной жертвы. Для этого имелось все, начиная от сабель и ножей, кончая
крючьями на концах веревочных лестниц и волосяных арканов, которыми удобно
было хвататься за деревянные зубцы крепостных стен, за дубовые части осадных
машин, чтобы подтащить их к воротам, а заодно, когда нукеры проникали на
городские улицы, протыкать кожу на животах защитников и цеплять их за ребра.
За спинами козельских аргунов-плотников послышалось сплошное вжиканье, это по взбегам спешили на навершие стены ратники и дружинники, кто в
сапогах, кто в лаптях, перебрасывая луки из-за спины в левую руку, нашаривая
правой рукой стрелы в сумицах, плетеных из лыка. Вятка бросил невольный
взгляд по направлению к проездной башне, перед которой всегда находился
неширокий подъемный мост через Жиздру. Его не убирали даже зимой, превращая
в продолжение дороги, с которой можно было свернуть на Серёнск, маленький
городок, своего рода кладовую крепости со скринами и порубями, до верху
забитыми припасами и зерном в рогожах. По этому мосту посадские возили
горожанам продукты своего производства, включая, кроме овощей, фруктов, мяса
и зерна, шерстяные домотканые изделия, а так-же глиняную посуду, плетеные
корзины и другие поделки из дерева и железа. Вторая воротная башня
находилась на другом конце города, ее ворота открывались на южную напольную
сторону, впуская поезда с заграничными товарами и защищая жителей крепкими
дубовыми плахами от степняков, частых “гостей” в этих местах. Ту башню
козельский
ней ров и нарастить старый вал землей из этого рва. Кроме всего, сам вал был
покрыт глиной, выходящей в этих местах на поверхность, ее обожгли кострами, разведенными на дне рва, отчего она стала гладкой и заблестела будто
глазурью. Вдобавок, когда нагрянули морозы, глину полили водой, что
превратило вал в ледяное неприступное препятствие для пеших и конных врагов.
Таким же образом обустроили вал с северо-востока городка и с юго-запада.
Кроме всего был спешно прорыт канал между Жиздрой и притоком Другусной с
плотиной в устье последней, чтобы в случае осады ее можно было разобрать и
пустить воду в ров, потопив в нем осаждающих. Сам городок Козельск, центр
удельного княжества, был, помимо рукотворных сооружений, окружен четырьмя
реками: Жиздрой, Другусной, Клютомой и Березовкой, он представлял
неприступную крепость, защищенную с трех сторон самой природой. Без защиты
оставалась лишь южная сторона, напольная, которую горожане постарались
укрепить со всем усердием. Но с северной стороны ворогов никто не ждал, стена тут была неприступна из-за широкой реки перед ней, высокого и
отвесного левого берега, на котором высились крепостные стены, и
заболоченной низины с заливными лугами с правого берега, старицы и озерки на
которых промерзали до дна лишь в зимнюю стужу. Козличи редко привечали с
этой стороны стрелой незваных гостей, там находились сплошь города русичей, раздираемые внутренними распрями. Но в этот раз Батыга пришел не из южных
бескрайних степей, а с севера, от Новгорода, который не решился брать из-за
того, что любимая шаманка Керинкей-Задан, одетая в рваную шубу, с грязным
бубном в заскорузлых руках с крючковатыми ногтями, увешанная с ног до темени
птичьими головами, костями мелких животных с их черепами и множеством лент, утратившим цвета из-за грязи, покрывавшей толстым слоем и саму колдунью, утонула в болотах, не успев поведать джихангиру, что сказали желтые степные
духи онгоны, приносящие ей вести с семидесяти сторон света. А всего тех
сторон насчитывалось семьдесят семь.
Вятка пошарил глазами вокруг главной башни и сердце зачастило ударами, ему показалось, что бревна, из которых был собран мост, не успели убрать.
Хотя об эту пору он был бесполезным что для осаждающих, что для осажденных, была все же надежда, что осада продлится долго и Жиздра успеет освободиться
от льда, став для степных орд непреодолимым препятствием. Но потом он шумно