Кожеед
Шрифт:
– Привет, Паша, - сказала Юрьевна. Она словно проснулась ото сна. – Он там?
– Да.
– Спасибо. Покури пока, я позову.
Полицейский кивнул и неторопливо, расслабленной походкой отправился вдаль по коридору.
Юрьевна открыла дверь с надписью «Комната дознания». Под названием были еще две фамилии – но сейчас хозяев кабинета попросили сходить пообедать. На пару часов.
Внутри было тихо. В зарешеченное окно бил солнечный свет, в его лучах в воздухе вспыхивали золотом пылинки. У окна стоял длинный стол, разделенный на две части этажеркой, заваленной папками и распечатками. Полстола занимал пыльный монитор старой модели, серая допотопная клавиатура. Везде, куда ни посмотри, огромные стопки бумаг.
В компьютерном кресле сидел Антоша и что-то быстро писал. Через стол от него, на стуле, сидел Медь – еще более худой, чем она его помнила, в черной арестантской робе.
Юрьевна перевела взгляд на ведро со шваброй, которое стояло в углу.
– Еще не убирались?
– спросила она Антошу. Они были давно знакомы, и он был кое-чем ей обязан.
– Почему?
– удивился он.
– Пол чистый.
Она посмотрела на выцветший линолеум со слабо различимым рисунком. И перевела взгляд на Меднова, который сидел на стуле посреди комнаты и нагло улыбался. Яркий оскал фикс ее взбесил.
– Выйди, - коротко бросила она Антоше.
Тот кивнул и поднялся, совершенно не обидевшись. Юрьевна уселась в скрипучее компьютерное кресло с расшатанными подлокотниками и осмотрела заваленный хламом стол. Да уж, порядочек. Можно безошибочно угадать, чем сегодня завтракал дознаватель. Засохшие остатки лапши быстрого приготовления были разбросаны по документам и древней клавиатуре.
Вздохнув, Юрьевна принялась методично расставлять вещи по своим местам. У каждого предмета есть свое место, как у детали часового механизма.
Медь наблюдал за ней с издевательской улыбкой.
– Слушай, вы, лесби, все такие ебнутые на голову? – спросил он насмешливо.
– Хватит меня уже сюда таскать!
Юрьевна не ответила. Медь поерзал на стуле. Несмотря на браваду, он ее побаивался.
– Пол подо мной не забудь протереть, - снова неудачно пошутил Медь.
Юрьевна достала из сумочки пачку салфеток для интимной гигиены.
– Ооо, свой человек, я тоже в душе свой прибор не мою.
Юрьевна тщательно вытерла руки. Затем достала свежую салфетку и протерла монитор, стараясь, чтобы на экране не осталось разводов. Закончено. Юрьевна, все еще игнорируя Меднова, принялась за стол. Медь развалился на стуле, насколько это было возможно в наручниках, и старался выглядеть независимо. Даже что-то насвистывал. Звук выходил нервный и шепелявый.
В уголках рта скопилась слюна, в уголках глаз затаился страх. Медь облинул пересохшие губы. Он боялся ее.
Юрьевна прекрасно знала, какие слухи про нее ходят. Что она психованная. Что она отрубила зеку средний палец, который тот ей показывал (по другим слухам – не палец), перед этим как сумасшедшая оттирала заплеванный стол. Антоша, по уговору с ней, тоже рассказал Меди пару историй. Видимо, Медь думал, что это байки. До этого момента.
Она перешла к полкам.
«Пыли тут у дознавателей… Не кабинет, а конюшня» Юрьевна методично продолжала работать. Гора грязных салфеток росла.
– Значит, нормального разговора у нас не получается, - нарушила она молчание, продолжая вытирать полки. Подставила корзину с мусором, сбросила салфетки туда.
– Смотря, как ты меня уговоришь, - Медь с усилием улыбнулся.
– Если будешь ласковой, может, и скажу чего.
Юрьевна взялась за канцелярские приборы. Сначала вытерла, разложила по ранжиру все ручки и убедилась, чтобы красные не соприкасались с синими, а черные – с зелеными. Карандаши по мягкости, отдельно. Ластики. Точилки. Тяжелый, древний, советских времен дырокол. Коллекция степлеров разного размера, из которых один сломан. Их тоже по ранжиру.
Медь вздохнул. Изобразил, что зевает.
Закончив с этим, Юрьевна встала с кресла и направилась к ведру со шваброй. Похоже, пора перейти к серьезным мерам. Юрьевна сняла со швабры тряпку и опустила ее в грязную воду. На поверхности воды плавал смачный плевок, но Юрьевна, казалось, его не замечала. Ухоженные пальцы с алым маникюром опустились в воду за тряпкой…
Медь поерзал на стуле, поднял голову. Руки у него были скованы наручниками.
– Слышь, вертухай!
– позвал он дрогнувшим голосом.
– Иди сюда, тут твоя начальница мохнаткой направо и налево торгует.
Он все еще пытался сохранить свой бравый вид. Юрьевна достала тряпку, отжала ее и начала скручивать ее тугой косой в «морковку». Медленно и тщательно. Тряпка приняла форму дубинки – и достаточную жесткость. С нее текла грязная вода.
Медь изменился в лице.
– Оглох, что ли!!
– крикнул он охраннику, который должен был стоять за дверью.
– Плохо мне, в лазарет хочу! Але!
Юрьевна выпрямилась с «морковкой» в руках и улыбнулась Меднову.
Спокойная и доброжелательно, как всегда.
Меднов помедлил – и расслабился.
– Что ты… - начал он.
ХРЯСЬ! Первый удар пришелся в висок. Медь моргнул и покачнулся. Глаза его расширились. Бац! Грязные брызги вперемешку с мыльной пеной полетели на стену и на белоснежную блузку Светланы Юрьевны.
– На помощь!
– заорал Медь.
Дубинка снова и снова поднималась в воздух, а потом с резким свистом опускалась. Лицо Юрьевны ничего не выражало. Она монотонно продолжала обрабатывать его. Медь плакал и кричал. Лицо у него стало красным, как помидор, вот-вот лопнет. Она снова ударила. В щеку Светланы Юрьевны ударился сломанный зуб, но она не обратила на это внимание.
Наконец, Медь упал на спину – вместе со стулом. Бум! Юрьевна села на него верхом. Одним движением она распустила свою импровизированную дубинку, но лишь для того, чтобы перехватить мокрую тряпку двумя руками и стянуть ее на горле у Меди. Тот захрипел. Рванулся. Бесполезно. Юрьевна держала профессионально и жестко. Через несколько секунд лицо Меди посинело, язык вывалился изо рта. Глаза вылезли из орбит. Он хрипел. Юрьевна нажала сильнее. Медь, не отрываясь, смотрел в ее немигающие глаза.