Козий Бог
Шрифт:
На лугу ветер ласково дул, шевеля тёмно-фиолетовые метёлки. Кузнечики стрекотали в такт ему. Из малинника им отвечала цикада длинной звонкой трелью. Было жарко, и в окрестных деревнях все спрятались в избах. Рабочие, которые разрывали песчаный карьер, бросили грузовики и укрылись под навесом магазина с выцветшей надписью "Квас".
Паша побрёл к магазину, надвинув кепку пониже на лицо, выпил квасу. Ждал.
Григорий Арамисович говорил ловить Козьего Бога на живца. Вот Паша и ловил. Ждал, когда тот придёт за Машей.
А
Паша маялся.
Рабочие уже закончили перекур и вернулись к рытью карьера.
Вечерело. Холодало.
"Маша, Маша", - стучало в голове, пока Паша мчался домой. И чем ближе, тем сильнее становилась тревога. Паша почувствовал, как болит отметина на плече, кусает холодом. Уже близко. Бросил машину, не доехав до изгороди, и побежал через высокую траву. Так быстрее.
Темноту в комнате разбавлял только разливающийся через окно кисло-лимонный свет луны. Паша отчетливо разглядел два силуэта. Неподвижная кукла Маша и склонившаяся над нею рогатая тень.
Паша уже взводил курок. "Попался, тварь". Скрипнула половица. Косматый обернулся. И исчез. Только за окном мелькнул его силуэт.
Чертыхнувшись, Паша бросился за ним. Косматая тень мелькала впереди. Только бы не потерять.
"Ранить в облике мифа нельзя", - помнил Паша, и не тратил время на выстрелы. Только бы тень из виду не потерять.
Вечерний лес был густ и тёмен. И точно нарочно ветви, под которыми мчался Козий Бог, наклонялись ниже и сцеплялись между собою, чтобы не пропустить Пашу. И холодок пощипывал лицо и пальцы, хотя Паша и бежал изо всех сил. Бесшумно ломались сухие веточки.
Выскочил неожиданно из лесу, споткнулся, упал, проехался по сырой земле, поднял взгляд. Нет уже никого. Слева щёлкнуло. Паша вскинул ружьё.
– Спокойно. Это я. Григорий.
Татуировщик зажёг фонарик.
– Видели, куда Козий ушёл?
– Здесь он. Я чую его, - отозвался Григорий Арамисович.
Вставая, Паша заметил металлический блеск в траве.
– Ну-ка, посвети вот сюда.
И поднял из клевера брелок-медвежонка на кольце, что блеснуло от жёлтого света фонарика. Этого медвежонка Василенова нацепила на ключи от служебной машины. Той самой машины, вместе с которой она пропала в тот жаркий день.
Григорий Арамисович посветил кругом. Фонарик был слабый, и свет его рассеивался. Но он выхватил из темноты сарай и загон, в котором, прислонившись друг к другу, спали козы и бурёнки. Корова устало приоткрыла глаз и зажмурилась. Паша ринулся к сараю: на двери висел тяжёлый замок. Вдоль стены тянулась поленница с дровами, прикрытая брезентом, и у пня для колки дров лежал топор. Паша схватил его и с одного удара сбил замок.
– Свети сюда!
В сарае стояла заваленная сеном машина. Через окно Паша заглянул в салон и признал свой старый служебный автомобиль.
– Василенова была здесь!
Они вышли на улицу. Григорий Арамисович в последний раз посветил и выключил фонарь. И Паша узнал место. Обычно он смотрел на него с той стороны шоссе, и видел дом, загон для живности и амбар, закрывавший сарайчик с автомобилем. Из конуры трусливо выглянул пёс и, тихо проскулив, спрятался обратно.
Дом и хозяйство Олега Борисовича.
– Мы вернулись в зверосовхоз, - пробубнил Паша.
– Неужели это кто-то из наших?
– Вероятно.
Торопливо Паша взбежал по крыльцу. Хотел постучать, но остановился. Толкнул не запертую дверь.
Козы в загоне поднялись, кричали блеющими бесовскими голосами. И от их блеяния стало не по себе.
– Вон он!
– крикнул Григорий Арамисович.
Паша опрометью выбежал из дому, спрыгнул с крыльца.
Косматая рогатая тень мелькнула у сломанного трактора. Сверкнули жёлтые глазища, янтарные угли. Паша и татуировщик бросились за ним, но тень мелькнула и исчезла. Только всхлипы ломающихся веток её выдавали да тягучая тропинка холодного воздуха.
– Туда!
– скомандовал Григорий Арамисович. Бесновато блеснули глаза. Охотник, выслеживающий нечисть.
Бросились в погоню. В какой-то момент разделились. Паша видел впереди лишь тень Козьего Бога, но Григорий Арамисович то ли отстал, то ли свернул на другую тропу.
Бежали по ночному лесу. Ветки больно колотили Пашу, цепкая малина расцарапала щёку, высокая трава путала ноги. Затем ноги уже бежали по мягким мхам, мягким, скользким, впереди мелькала фигура косматого, бежал без оглядки. Паша выстрелил - сбил ветку, с хрустом упала. Бег. Мхи - глубже. Хлюпает, сладко булькает. Косматый уже не бежит. Его нет ни впереди, ни позади. Нигде.
Паша замирает. Прислушивается.
Удар в бок. Падение во мхи. Холодная вода под ними. Потерял ружьё. Но успевает вывернуться и схватить за рога. А тот пыхтит, жёлтые глаза наливаются кровью, как переспелая волчья ягода. Острые ногти впиваются Паше в плечо, сталкивается лоб в лоб с косматым, тоже рычит как зверь. Белые патлы, жёлтыми зубами впивается Паше в плечо, и Паша сдавленно кричит. А что кричать в полный голос? Никто тут не услышит. Рычат по-звериному. Свободной рукой дотянуться до пистолета, выхватить, прицелиться как получится, спустить курок. Выстрел оглушает. Воет дико косматый, разжимает хватку, Паша падает. И капли крови.
Цепляется, но хватает лишь воду. Взмах рукой - ухватиться за веточку мха, но та лишь отрывается от своих и вместе с Пашей идёт ко дну. Ещё выстрел. А сверху нависает фигура косматого, и среди листвы мелькают рога.
– Я тебя не боюсь, - что есть сил кричит Паша.
– Не боюсь!
Выстрел. Всё, пистолет тоже под водой. Нащупать охотничий нож, но рука тяжёлая и не двигается.
Вторая тень, больше, длиннее, с ветвистыми рогами, врезается в косматого, и тот со сдавленным стоном отлетает в сторону.