Козни качка
Шрифт:
— Какого черта? — бормочу я, потому что, черт возьми, в ее холодильнике лучше, чем в моем.
Фрукты и овощи. Рогалики, сок и макароны. Мясо для ланча в выдвижном ящике. Вода в бутылках. Бутилированный охлажденный мокко. Две бутылки белого вина. Маленькие коробочки апельсинового сока. Я вытаскиваю то, что выглядит как остатки, и идентифицирую их, поднимая контейнер и поворачивая его боком: котлеты для гамбургеров. Контейнер с соусом для спагетти и отдельный контейнер с лапшой.
Я мог бы привыкнуть к такому холодильнику.
Через
Она переоделась в серые штаны для йоги и серую футболку с надписью «Я не знаю, для чего тренируюсь, но надеюсь, что этого никогда не случится», и, стараясь не слишком пристально смотреть на ее грудь, хихикаю.
Затем краем глаза наблюдаю, как она плюхается, скрестив ноги, на дальний конец дивана, ее грудь подпрыгивает, когда она устраивается на подушках.
Настолько резво, что я подозреваю, что на ней нет лифчика, и напрягаюсь, чтобы найти ее соски.
Провожу ладонью по лицу, нуждаясь в том, чтобы выдохнуть задержанный воздух, рука тянется к спинке дивана. Откидываюсь назад, позволяя своему большому телу глубже погрузиться в плюшевые подушки.
Колеблюсь, прежде чем поднять ноги, нуждаясь в том, чтобы спрятать этот надвигающийся стояк в джинсах.
— Ты не возражаешь, если я положу ноги на кофейный столик?
Взгляд Скарлетт встречается с моим, и я замечаю цвет ее глаз: голубые. Черные ресницы трепещут, глаза скользят вниз по моим обтянутым джинсами ногам, колеблясь на выпуклости в штанах, приземляясь у моих ног.
Я шевелю пальцами ног и выгибаю бровь, когда ее глаза возвращаются к моему лицу, щеки краснеют, когда я флиртую с ней.
Флиртую с девушкой, которую мои друзья называли членоблокатором. Сижу у нее дома, ем ее еду, смотрю ее телевизор. Провожаю ее домой и наслаждаюсь каждой чертовой секундой ее компании.
Блин, парни бы посмеялись над этим.
— Конечно, ты можешь поднять ноги. Устраивайся поудобнее.
Я таращусь на нее, замечая, что ее глаза не просто голубые — они глубже, темнее, не темно-синие, а… дымчатые, и, господи, я делаю самую дерьмовую работу, описывая их. Я должен остановиться.
Она откашливается, когда я вытягиваю свое длинное туловище, расправляя руки дальше по спинке дивана, самодовольно поджав губы. Откидываю голову к стене и случайно ударяюсь о нее.
Ауч.
Позволяю своим векам закрыться.
— Не смей засыпать передо мной, Роуди Уэйд, — предупреждает Скарлетт.
Я ухмыляюсь:
— И не подумаю, потому что ты скоро накормишь меня пиццей. Здесь так тихо, что, возможно, будет трудно не сделать этого.
Очень
— Теперь ты знаешь, почему я люблю сидеть дома вместо того, чтобы куда-то идти. Я могу делать все, что захочу — петь так громко, как захочу, не мыть посуду, ходить голышом.
Я с интересом поднимаю глаза.
— Ты так делаешь?
— Делаю все, что я захочу? Да, черт возьми.
— Нет, нет, расскажи мне побольше об этой наготе. Ты что, ходишь по дому, убираешься и делаешь прочие вещи голышом? Нарисуй мне картинку, и не жалей никаких деталей.
Симпатичный румянец ползет вверх по ее шее.
— Я имею в виду, да, иногда. Разве не все так делают?
Э-э, нет. Не все ходят голыми.
Но когда я вижу ее вот так, в естественной обстановке, удаленной от крыльца дома на Джок-Роу, и зная, что она, вероятно, не носит бюстгальтер, хотя не вижу ее сосков, мое воображение захватывает меня быстрее, чем я могу выставить мяч на поле. Тащит меня за яйца и ведет по тропинке, по которой я, вероятно, не должен был спускаться, весело подгоняя мой член всю дорогу.
Позади нас на кухне звенит таймер.
Я смотрю, как Скарлетт поднимается с дивана и идет на кухню. Слышно, как открываются и закрываются несколько ящиков. Духовка со скрипом открывается, одна пицца выскальзывает за другой. Я оглядываюсь через плечо, наблюдая, как она точными движениями разрезает их на ломтики и перекладывает на две тарелки.
— Тебе там нужна помощь?
— Нет, я справлюсь. Ты просто сиди и расслабляйся.
Эта девушка настоящая? Я здесь меньше часа, а она уже испортила меня до чертиков.
Скарлетт возвращается через несколько минут, неся две тарелки с пиццей. Протягивает одну мне. Богиня, несущая дары.
— Мы можем еще раз поговорить об этой голой штуке?
— Я не понимаю, почему ты так ею восхищаешься.
Я стреляю в неё взглядом, который как бы говорит: «Ты серьезно?»
— Извини, но я просто не могу оставить эту тему. И кстати, у меня есть сосед по комнате, так что… нет, я не хожу голышом.
Скарлетт все еще стоит передо мной, держа свою тарелку. Наклоняется ко мне, тянется, чтобы вручить мне пиццу, пока не опустится вырез ее рубашки, и бормочет: — Но ты же ходишь голый в раздевалке, верно?
— О да, конечно.
— Мммм, — Скарлетт вытягивает звук, как будто только что положила в рот что-то вкусное, и это похоже на рай. — Все эти атлетические, обнаженные, подтянутые тела, принимающие душ в одном месте.
Вау. Ну-ка притормози.
Я поднимаю голову.
— Тебя заводят спортивные, подтянутые тела?
На случай, если она, блядь, не заметила, что прямо на ее чертовом диване в гостиной сидит совершенно подходящий образец мужского пола, которого она едва удостоила взглядом все то время, что мы были здесь.