Козни качка
Шрифт:
Сегодня здесь нет никакой вечеринки.
Девушки пришли раньше обычного, целеустремленно топая по улице на каблуках, окутанные темнотой, пока их не освещают первые уличные фонари.
Их пятеро, и все они вульгарно одеты.
Поправка: все, кроме одной. Одна из них выделяется в толпе обтягивающих платьев и высоких каблуков. Только одна из них не сильно накрашена; все, кроме одной, топают на высоких каблуках, решительно стуча по бетону.
Скарлетт привлекает мое внимание своими черно-белыми кроссовками, толстым зимним пальто, черными леггинсами
Кто бы, блядь, мог подумать?
Я выпрямляюсь при виде этой сумки, гадая, что там внутри, мой желудок так же заинтересован, как и мои глаза. Я знаю, что это еда, потому что она чертовски милая, и я взволнован. От предвкушения у меня внутри урчит.
Узнаваемый смех Скарлетт раздается во второй раз, беззастенчивый и дрейфующий вверх по кварталу к дому, заставляя меня улыбнуться. Заставляя с тревогой отряхивать ладони.
Слишком много нервной энергии, размышляю я, отмахиваясь от своих действий. Я пропустил утреннюю пробежку, вот и все. Ничего другого.
Сто футов.
Восемьдесят.
Еще тридцать.
Давай, давай.
Я подпрыгиваю на цыпочках, засунув руки в карманы джинсов.
Десять футов.
Пять.
Ее волосы собраны в два пучка на макушке, и когда они становятся еще ближе, вижу меховые наушники, натянутые на ее уши. Они черные, тонкий мех слегка задевает ее щеки.
Пучки и наушники? Чертовски очаровательное сочетание.
Я мог бы ее съесть.
Моя улыбка становится шире — Скарлетт одета для поездки за Полярный круг, явно не заботясь о том, что кто-то думает о ней, останавливаясь позади своих друзей, когда наши глаза, наконец, встречаются. Она останавливается на краю двора, так, что ее кроссовки располагаются на краю дорожки, и поднимает сумку выше на плечо.
Скарлетт подпирает её бедрами и смотрит в ответ.
Шевелит бровями.
Мои руки выходят из спячки, когда я наклоняюсь вперед, чтобы опереться ими о перила.
Одна из ее подруг хихикает, пронзительно и слишком восторженно.
— Ты теперь официальный комитет по встрече?
— Что-то в этом роде.
Все, включая Скарлетт, обращают свое внимание на дом позади меня, очевидное замешательство падает на их лица, как болельщики делают волну на трибунах на бейсбольном матче. И это неудивительно — свет внутри выключен, жутковато тихо, и никого нет дома.
— А где все остальные? — спрашивает одна из блондинок, прикусывая ярко-розовую нижнюю губу. — Почему в доме так темно?
Я поднимаю свои ладони.
— Сегодня никакой вечеринки.
Следуют протесты разочарования.
— Но мы прошли весь этот путь пешком…
— …и мои ноги уже убивают меня…
Я перебиваю их обоих.
— Вечеринка перенесена в Лямбда-Хаус, леди. Ночь еще не кончилась.
Кто-то прочищает горло. Еще одна получает толчок в спину, спотыкаясь на несколько футов вперед.
— Ты придешь сегодня вечером, Роуди? — выпаливает красивая латиноамериканка,
Я смотрю вниз на Скарлетт, чтобы оценить ее реакцию, наши глаза встречаются над четырьмя идеально причесанными головами. Мы молча смотрим друг на друга, и в этом свете я не могу сказать, о чем она думает.
— Да. Я пойду с вами.
Я говорю себе, что делаю это только из рыцарских побуждений и потому, что между точкой А и точкой Б может произойти все, что угодно, независимо от системы безопасности в греческом ряду. Но, по правде говоря, я не живу в бейсбольном доме, и у меня нет причин слоняться на крыльце.
Я не утруждаю себя проверкой, заперта ли дверь за моей спиной, выключен ли свет и сидит ли кто-нибудь внутри.
Вместо этого я спустился по лестнице к Скарлетт, игриво толкнув ее плечом, от соприкосновения наших тел у меня в животе все перевернулось, несмотря на тяжелые куртки, разделяющие нашу кожу.
Я дрожу и, очевидно, должен проверить себя, потому что это дерьмо с ней становится таким чертовски странным.
Стряхнув с себя эту чертову электрическую искру, я помогаю группе свернуть влево, вниз по дорожке к греческому ряду. Большие освещенные дома маячат на переднем плане; музыка такая громкая, что басы можно услышать за несколько кварталов. Отсюда я вижу, как люди выходят на лужайку перед домом Лямбды, и у меня возникает сильное желание вернуться домой.
— Спасибо, что ждал нас сегодня вечером, — наконец говорит Скарлетт, и ее друзья с новообретенной настойчивостью вышагивают в нескольких футах перед нами.
Не их — тебя.
Я ждал тебя.
Мне не нужно было этого делать, но я хотел. Скарлетт добралась бы туда, увидела бы, что никакой вечеринки не было, и в течение нескольких минут поняла, где были все через силу социальных сетей, как и все остальные сегодня вечером, когда они пришли.
— Я знаю, что не должен был этого делать.
Не осознавая этого, мы замедлили шаг с быстрой ходьбы, чтобы не отстать от группы, до медленной прогулки, и вскоре мы уже находились в доброй сотне шагов позади ее друзей, почти целый квартал отделяет нас, сумка Скарлетт раскачивается вместе с ее шагом.
— Что у тебя в сумке? Это сводит меня с ума.
— О! — Она оживляется, придя в себя. — Вчера я испекла пирожные и хотела убрать их из дома, пока не съела все сама.
— Лгунья. Ты сделала это для меня.
— Пфф.
Когда она этого не отрицает, будь я проклят, если мое сердце не трепещет.
Я тычу пальцем в ее сумку.
— Ты заставишь меня умолять тебя попробовать?
Должен признаться, я бросил этот намек, чтобы измерить ее отвращение, ухмыляясь, когда она бросает на меня сардонический косой взгляд, сжимая губы, испытывая искушение возразить.
Скарлетт не так консервативна, как кажется, я бы поставил на это деньги. Она просто прячет это лучше других под этой чертовой курткой.