Козни качка
Шрифт:
Смех Скарлетт эхом отдается в темноте, отражаясь от неба, облаков и домов, легкий, беззаботный и веселый. Затем, когда я, наконец, сосредотачиваюсь на нашем окружении, я вижу, что мы остановились перед маленьким белым домиком в конце квартала, мимо которого я проходил десятки раз, узкий каменный тротуар, ведущий к аккуратному переднему крыльцу. Он имеет зеленый навес и короткое крыльцо. Единственный свет исходит из того, что, как я предполагаю, является гостиной, но шторы задернуты, так что это невозможно определить.
— Почему
— Это здесь.
Мы стоим на тротуаре, оба смотрим в сторону дома, я все еще сжимаю свою бедную, гипотетически сломанную бейсбольную руку, как будто она действительно причиняет мне боль.
— Ты… не хочешь зайти ненадолго? Я думаю, что у меня есть несколько замороженных пицц в морозилке, если ты все еще голоден.
Мой голод разве вообще обсуждался?
— Почему ты всегда меня кормишь?
— Потому что ты всегда голоден?
Я киваю.
— Справедливо.
Следую за ней по короткому узкому тротуару, глядя на ее задницу, чуть ниже подола пальто.
Тыльные стороны ее икр.
Ее стройные голые лодыжки, ступающие по бетонной дорожке.
Она улыбается через плечо, отпирая засов. Толкает дверь, щелчком зажигает свет справа от входа. Мы входим в кухню; она крошечная, вся белая и аккуратная. Устаревшая техника чистая, одинокая миска и стакан стоят рядом с раковиной, ожидая, чтобы их вымыли.
Как так…
— Это место чертовски маленькое. — Я оглядываюсь вокруг. — Как, черт возьми, вы все сюда впихиваетесь?
Кухня и гостиная вместе взятые меньше, чем моя спальня, поэтому я не могу себе представить, что остальная часть больше.
— Кого, черт возьми, я должна сюда впихивать?
— Ну, ты и твои соседи по комнате. Здесь почти нет места ни для чего.
— У меня нет соседей по комнате. — Скарлетт вешает ключи на крючок у стола и оглядывается через плечо. — Только я.
Мои брови удивленно взлетают вверх.
— Подожди, что?
Она живет одна? Хорошо, что ж, ну, разве это не приятная неожиданность?
Скарлетт смеется и поворачивается ко мне, расстегивая молнию на пальто, ее жужжащий металлический звук — единственный звук на кухне. Она его снимает. Стряхивает с узких плеч. Вешает пухлое зимнее пальто на кухонный стул и скидывает кроссовки, прежде чем двинуться к холодильнику.
Когда она открывает морозилку, мои глаза следуют за ней, словно приклеенные к ее заду, к тугому заду в ее черных леггинсах — заднице, которую я вижу впервые.
Она круглая и роскошная, и я уверен, что если бы протянул руки, то все это идеально подошло бы, как кусочки головоломки.
— Я живу здесь одна. — Она поднимает руки, вытаскивает из морозилки две пиццы, размахивает ими, как официантка подносом с напитками, выпячивает бедро и захлопывает морозилку. — Я решила, что не хочу жить с группой девочек в выпускном году, и это потрясающе.
Скарлетт снова поворачивается ко мне с пиццей в руках
Под мягкими лампами в ее уютной маленькой кухне — без наушников, пальто и теплой одежды — я могу анализировать все, что с ней связано, как будто вижу ее впервые.
Впервые за четыре недели я вижу, как она выглядит под всеми этими жакетами, шарфами и объемными свитерами. Шоколадного цвета волосы, которые она обычно держит под вязаной шапочкой, блестят в свете кухонной лампы, завернутые в две булочки размером с укус.
С ненасытным любопытством я провожу своими пытливыми зелеными глазами по ее телу в уюте этой маленькой комнаты, от макушки ее головы до кончиков босых ног. Её ногти окрашены в яркий, блестящий синий цвет.
Джемпер с длинными рукавами тонкий и белый, обтягивающий. Тонкая талия с идеальной грудью, я не могу не заметить очертания ее белого лифчика под свитером. Гладкая шея. Обращаю внимание на серебряные обручи в ее ушах.
С волосами, скрученными в пучки на макушке, она выглядит превосходно. Как балерина, у которой на самом деле есть сиськи.
Милая и сексуальная одновременно.
Мой взгляд снова опускается.
Блин, эти сиськи. Верхушки их торчат из лифчика, выделяясь на ткани рубашки.
Скарлетт склоняет голову набок, наблюдая, как я пожираю ее глазами. Затем:
— Стерлинг?
— А? — Моя голова вскидывается. — Прости, что?
— Если ты остаешься, не мог бы ты снять обувь? Не хочу быть занозой в заднице, но вчера я на четвереньках вытерла пол, и я ненавижу уборку, так что…
Скарлетт на четвереньках…
— Остаешься? Ты имеешь в виду ночь?
Пожалуйста, скажи «ДА», пожалуйста, скажи «да».
Скарлетт тихо смеется.
— Нет, остаешься поесть.
О. Точно.
— Черт, да… извини, я сниму обувь. Извини.
Еще одна мегаваттная улыбка от нее, и мой желудок делает высокий прыжок с крутого уступа.
Затем я занялся делом, скинув кроссовки у двери, наблюдая за тем, как она суетится вокруг своей причудливой кухни. Разогревает духовку. Приносит прихватки для духовки. Бросает целлофановую обертку от пиццы в мусорное ведро под раковиной. Вытирает с прилавка замерзший тертый сыр моцарелла и бросает его в раковину.
— Думаю, две пиццы самое то, верно? Полагаю, ты сможешь съесть целую в одиночку.
Четыре недели, и она хорошо меня узнала.
Открывает печку, её круглая попка торчит вверх, задвигает два пирога на полках, затем закрывает их.
— Есть что-нибудь выпить?
— В холодильнике… можешь взять сам, пока я сбегаю в свою комнату и надену теплые носки?
— Конечно.
Я наблюдаю за ее удаляющейся фигурой, пока она скользит в направлении коридора, прежде чем отвести глаза, пробираясь к холодильнику, наклоняясь, чтобы заглянуть внутрь.