Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
Вечно неугомонный, чересчур язвительный и очень быстрый в любых делах даже в свои явно преклонные годы адмирал Джон Фишер, который дал «добро» на строительство «Дредноута» и инициировал постройку своих знаменитых на весь мир «кошек» – «Лайона» и «Тайгера». Правда, у «льва» и «тигра» оказалась чересчур тонкая «шкура» – броня не превышала девяти дюймов, отчего и получили они столь непочтительное прозвище от прессы. Но было в ходу среди моряков и другое название английских линейных крейсеров – «гончие», за свой ход в 25 и более узлов, который позволял догнать и без особых проблем уничтожить любой крейсер враждебной Британии страны. Впрочем, именно для этой задачи они создавались
Вот только не было «гончих» в злосчастном бою при Коронеле, способных даже в одиночку растерзать всю эскадру Шпее – велик океан, и даже Британской империи не по силам бросить столь мощные корабли на поиск германских крейсеров. Незадолго до боя адмирал Крэдок сказал капитанам, что на поиск немецких кораблей брошены несколько отрядов, причем два линейных крейсера – «Австралия» где-то в Полинезии, «Принцесс Ройял» рыщет в Карибском море. И еще одна странность – Крэдок рассчитывал на скорый приход довольно нового броненосного крейсера «Дифенс», вооруженного 4-234 мм и 10-190 мм орудиями, что был способен в одиночку справиться с любым кораблем из эскадры Шпее. А с таким подкреплением исход боя мог стать совершенно другим. И в этом нет никаких сомнений – не немцы имели бы полуторное преимущество в залпе, а британская эскадра как минимум превосходила бы их на треть. Однако «Дифенс» так и не прибыл в Порт-Стенли, хотя погибший адмирал на него сильно рассчитывал.
В бою «Глазго» Люса имел две стычки с германскими легкими крейсерами, получив с них одно попадание 105 мм снарядом, но позже с «Гнейзенау» прилетел «подарок» в 150 мм. Несколько человек команды было ранено, однако повреждения оказались несерьезными. Первый взрыв сделал пробоину в борту в 6 квадратных футов, второй оказался близким накрытием, корпус почти не пострадал от крупных осколков. Но именно этот снаряд, очень опасный для небольшого британского крейсера, стал тем звонком, который заставил капитана «Глазго» держаться в стороне, а лайнер «Отранто» кэптэна Эдварса вообще отошел за дальность выстрела смертельно опасных для него 210 мм орудий германской эскадры.
Все решилось за полчаса схватки броненосных крейсеров, чему он был свидетелем. И началась она для англичан крайне неудачно. Пользуясь преимуществом в скорости, немцы зашли со стороны берега и британские корабли были им великолепно видны на фоне заходящего солнца, в то время как сам кэптен Люс еле разглядел скрывающиеся в вечерних сумерках силуэты «Шарнхорста» и «Гнейзенау». На руку противнику играло и достаточно приличное волнение моря, шестидюймовые пушки в нижних казематах «Гуд Хоупа» и «Монмута» не стреляли, их просто заливало волнами. Как любой офицер Королевского Флота, Люс прекрасно знал вес бортового залпа чуть ли не каждого боевого корабля – около тонны на английской эскадре, у германцев в полтора раза больше. Неясно, на что рассчитывал Крэдок – сам Люс не стал бы вступать в бой при таком раскладе, а дождался бы подхода «Канопуса». Но понимал своего флагмана – тот не желал отпускать столь удачно найденную германскую эскадру. Ведь можно повредить броненосные крейсера Шпее, и им придется либо погибать, либо интернироваться. Да и отход без боя слишком серьезный удар для репутации Ройял Нэви, хватит и прискорбного случая с бегством «Гебена».
Прошло полчаса боя и для всех моряков «Глазго» стало ясно, что бой проигран вчистую. На «Гуд Хоупе» взорвалась носовая башня 234 мм орудия, корабль был объят пламенем от носа до кормы. В темноте Люс не заметил, куда исчез флагман, но крепко подозревал самый худший вариант, когда зарево внезапно пропало. Воспользовавшись моментом из-за отворота германской эскадры, «Глазго» подошел к «Монмуту» и передал прожектором – «с вами все в порядке?» Капитан Фрэнк Брандт ответил – «Я намерен двигаться кормой вперед. В носу у меня сильная течь».
Помочь горящему «Монмуту» было никак нельзя, и Люс приказал уходить, надеясь увести за собою германские корабли, передав напоследок предупреждение – «Вы можете двигаться на северо-запад? Противник преследует нас сзади».
Ответа с горящего корабля не последовало. Всем стало ясно, что броненосный крейсер не может ни бежать, ни сражаться, а зарево не позволит укрыться в ночной темноте. Больно оставлять раненного товарища, но нужно было спешить покинуть место схватки – встреча с германскими крейсерами для «Канопуса» оказалась бы внезапной, броненосец следовало предупредить об опасности. Судьба «Монмута» предрешена – вскоре из темноты донеслись звуки канонады, а потом все стихло…
Люс склонился над рапортом – в бухте «осколки» эскадры адмирала Крэдока принимали уголь, чтобы идти на Фолкленды. Погони можно было не опасаться – германские крейсера, как сообщило радио, нанесли визит в Вальпараисо, столицу Чили. Пользуясь свободной минутой, кэптен дописал свое донесение Их Лордствам – «Дух моих офицеров и матросов не подорвали серьезные неудачи, их непоколебимое желание – чтобы корабль участвовал в дальнейших операциях против этого врага. Я не могу найти слов для выражения глубочайшего сожаления о смерти сэра Кристофера Крэдока, его капитанов, офицеров и матросов «Гуд Хоупа» и «Монмута». Должен засвидетельствовать решительность, с которой эти корабли сражались до самого конца. Хотя решимость нашего адмирала атаковать превосходящие силы противника, чтобы не рисковать возможной потерей контакта с ними, ожидая прибытия подкреплений, оказалась злосчастной, она полностью отвечает лучшим традициям Флота Его Величества».
Дописав рапорт, Джон Люс поднялся на ходовой мостик и увидел завораживающую глаза картину – в двух милях по левому борту над водой завис огромной перевернутой чашкой серый густой туман, переливающийся яркими огоньками Эльма. Матросы с нескрываемым удивлением смотрели на это зрелище, громко переговариваясь между собой. Кэптен машинально осмотрелся по сторонам – «Канопус» и оба угольщика все так же стояли на якорях, как и его «Глазго», волнение улеглось, солнце взошло – день обещал быть хорошим. К капитану подошел старший офицер:
– Сэр! Я впервые вижу столь непонятный туман! Он внезапно появился, пополз в разные стороны и засверкал яркими искрами. И застыл как пудинг за четверть часа! А ведь уже солнце светит! Такого быть не может…
– На море все может быть, Генри, и даже такое, о чем мы и в самом горячечном бреду представить не сможем. За свою службу чего только не наслушаешься, есть самые невероятные истории. Наш погибший адмирал о том целую книгу смог бы написать, вроде той, которую назвал «Флотские байки». Жаль, этот туман вызвал бы у него самый живейший интерес. Действительно, очень необычное зрелище!
Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Два долгих гудка в тумане, – задумчиво пробормотал Лангсдорф крутившуюся на языке фразу. Она всплыла в памяти, к этому адмирал попривык, несколько прагматически, и даже философски относясь к такой двойственности своей новой натуры. Ведь совсем не мешает жить и воевать, наоборот, кроме пользы и дальнейшего пребывания в собственном теле – а ведь как хорошо жить, оказывается – принесло ему и успех, и победы, и награды с почетом. И мировую известность, если послушать радиопередачи.