Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
Новостей в эфире хватало с избытком. Больше всего восхваляло его министерство пропаганды рейха – старался, из кожи лез доктор Геббельс. На Западном фронте царило затишье – боевые действия не велись, из окопов по обе стороны «Линии Мажино», что поясом неприступных железобетонных фортов отделяла Францию от Германии, явственно доносились призывы чуть ли не к братанию. Вполне обычная жизнь, почти мирная, что в голове совершенно не укладывалось. Ведь такая, с позволения сказать «странная война» разлагает солдат и воздействует на их умы больше, чем самая кровопролитная схватка. Немцам давно ясно, за что воюют, весь народ жаждет реванша, что не скажешь о французах. Выбили в окопах Вердена и
Да и доктор Геббельс знает, на какую больную точку надавить – из передачи американских репортеров из Парижа Лангсдорф узнал, что германские самолеты высыпают на французские укрепления миллионы странных листовок. На одной стороне изображен храбрый «паулю», припавший к пулемету в траншее. А на развороте бравый английский «томми» в парижском бистро, сжимающий в объятиях кукольную красотку Луизу, раздетую и жаждущую любви в его руках. Как тут солдату воевать прикажите, когда в родном доме, пользуясь моментом, союзники развлекаются с его собственной женою. Война ли будет занимать мысли?!
А немцев вдохновляли громкими победами над поляками, потерявшими свою страну, и англичанами, которые лишились в одночасье Фолклендских островов – ведь как не крути, но они составная часть Британской империи. Гонористые паны дело прошлое, сентябрьское, к тому же проведенное совместно с Москвою, и совершенно справедливое – слишком насолили ляхи своим соседям, считая, что за них вступится Антанта. Напрасно надеялись – те даже не пошевелились. А вот Фолкленды откровенная пощечина британскому льву, Лангсдорф почувствовал немалое облегчение, оттуда убравшись после трехнедельного пребывания. Времени оказалось достаточно, чтобы отремонтировать повреждения броненосца и довооружить «Альтмарк». Теперь пусть аргентинцы расхлебывают сваренную им кашу, но, судя по истерике из Лондона, лопают они ее с немаленьким аппетитом, быстро осваивая возвращенную стране территорию. И виляют при этом изо всех сил – то обещают позднее вернуть «незаконно у них отобранное», то наотрез отказываясь и искренне похваляясь как бы «случайно» найденной от бывших колонизаторов «добычи» в виде тяжелого крейсера.
Из стран американского континента слышались хвалебные речи в адрес германского броненосца, и дело отнюдь не в благожелательном отношении к Германии. Просто «владычица морей» уже достала всех до печенок, и приятно всем видеть, как побитый «лев» сейчас сидит на раскоряку, как та свинья в огромной грязной луже. И невдомек репортерам, что «ужас Атлантики» сейчас сам испытывает накативший на него приступ страха, продирающего до костей ледяными иглами, тошнотворный и удушливый.
И было отчего – «Соледад» исчез!
В бухту они пришли вчера – броненосец «Адмирал граф Шпее», подводная лодка «U-137», вспомогательный крейсер «Альтмарк» и трофейный шлюп, получивший имя «восточного Фолкленда» – «Соледад». Последний корабль Лангсдорф привел для передачи аргентинцам. Отряд встал на якоря, пользуясь затишьем в огромной бухте, и стал дожидаться транспорта из Пуэрто-Бельграно с заказанными припасами. Вскоре на броненосец подняли «презент» – прилетел и приводнился рядом со «Шпее» гидросамолет Грумман «Дак», теперь их на борту целая пара – первый был «подарен» с крейсера «25 мая». Ощутив, как тяжело рейдеру в океане без «глаз», Лангсдорф сделал все возможное, чтобы увеличить авиагруппу, благо «Альтмарк» принял на борт все три британских трофейных «фейри» и «Вальрус». Запас, он, как говорится, никогда не будет лишним, слишком часты в авиации аварии и поломки. Но потом наползла вся эта мистика, от которой всех немецких моряков пробила дрожь – еще немного и начнется «медвежья болезнь».
– Проклятый туман!
Лангсдорф сжал зубы до боли – разглядеть что-либо было невозможно. Эфир молчал совершенно, хотя радиостанции находились в рабочем режиме, лампы горели. Время от времени призывно раздавались гудки – басовито у «Альтмарка», грозно у броненосца, пискляво отзывалась субмарина. А шлюп не отзовется уже никогда. Как так произошло, понять совершенно невозможно. Стоявший на якоре корабль с полусотней немецких моряков и парочкой аргентинских пилотов, стоило накрыть его проклятому туману, целиком и полностью словно растворился в нем!
Да и почему «словно»?
Буквально растворился, исчез, сгинул, телепортировался, «корова языком слизнула» (не хотелось бы посмотреть на такое «животное»), «гикнулся», растаял, распался на молекулы и атомы – как много разных слов с одним смыслом?! И непонятно как?! За какие-то считанные минуты!
На сигналы флагмана не отзывался, хотя подавали звуковые приказы по коду, не услышать которые временный экипаж шлюпа не мог, никак не мог! Даже звуки выстрелов никто не слышал – а случись что опасное, вооруженные матросы пустили бы свои карабины и автоматы с пулеметами в дело без малейших колебаний. Услышали бы стрельбу, дизеля еле слышно работают на холостом ходу.
– Проклятье!
– Свиное дерьмо!
– Выдергивайте их!
– Надо уходить отсюда!!!
Крики, ругань и проклятье неслись с правого борта – немыслимое дело для дисциплинированных немцев. Лангсдорф, предчувствуя неприятности – а ведь только приказал спустить единственный оставшийся вельбот для осмотра места пропажи шлюпа – побежал на голоса, громко топая ботинками. Через полминуты воткнулся в столпившихся матросов и закричал:
– Молчать!
Его узнали, тишина воцарилась мгновенно. Расступились, пропуская вперед – он машинально отметил, что лица у всех собравшихся на палубе неестественно бледные, а у некоторых звонко лязгают зубы – уж очень характерные звуки доносились со всех сторон. И даже капитан Кранке явно праздновал труса, уставившись за борт буквально выпученными глазами, весь мокрый, с белым как мел лицом.
– Докладывайте, герр капитан цур зее! Где вельбот?!
– Сожрала пучина… герр адмирал…
– Как сожрала? Думайте, что говорите?! Да, опомнитесь вы!
Лангсдорф говорил громко и властно, хотя понял многое из одного вида прежде щеголеватого старшего офицера. Но паника для команды вещь страшная и заразительная, и пресечь ее нужно в корне. Тон был выбран верно – Кранке собрался, встряхнув головою, как мокрый спаниель, и, твердым голосом, хотя негромко, доложил:
– Спустили вельбот! Вода мягкая как глина обволокла его, герр адмирал… Я успел схватиться за трос – меня вытащили, остальных затянуло! Наши потери – один офицер, пять матросов и вельбот!
– Так, – Лангсдорф опешил, переваривая информацию. И тут же начал громко командовать. – Передать всем приказ – к воде не спускаться и не подходить – это подводникам, а то станут разгуливать вдоль рубки! Знаю этих ребят Деница – все время храбростью бравируют! И на «Альтмарк» немедленно сообщить! Капитана цур зее Кранке доставить в лазарет, пусть врачи осмотрят и окажут необходимую помощь! Выполнять! Всем разойтись по постам и предупредить товарищей!
Приказы стали выполняться немедленно, панический настрой не пропал, но схлынул. Хотя бы на время. Но если этот проклятый туман простоит еще несколько часов, то вся команда броненосца дружно рехнется от ужаса – слишком тяжело дышать стало, и еще труднее давить неподконтрольный воле страх, что ледяной глыбою давит душу…