Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
– Почему послезавтра?! Я не совсем понимаю вас, сеньор альмиранте! Все же я не владею этим языком в совершенстве!
– Завтра-послезавтра – это идиома, дон Энрике. Я хотел сказать, что пока я не получил четких указаний рейхсканцлера, могу поступать и распоряжаться по собственному усмотрению. Если я буду сражаться, я основательно потреплю англичан, но победа все-таки останется за ними.
– Да, это так, сеньор альмиранте. Хотя потери у британцев уже огромные от ваших успешных действий в бою у Ла-Платы, и не сомневаюсь, что они будут намного больше!
– Но острова останутся тогда у них, а я не хочу этого категорически! Я решил передать их вашей стране, ведь исторически
– Вы совершенно правы сеньор альмиранте! Это наша земля, – капитан Гарсия был напряжен как тетива натянутого лука, Лангсдорф видел, что тот боится пропустить даже одного слова – с таким вниманием его никто и никогда не слушал в жизни.
– Смотрите, что получается, дон Энрике. Есть острова, принадлежавшие Аргентине, но отобранные у нее Англией! Но вот незадача – сейчас они абсолютно пустые, здесь нет ни одного подданного британской короны, спущен ее флаг, а бывший губернатор поднял белое полотнище в знак капитуляции. И как только мои корабли уйдут отсюда, то рядом с вашей страной будут бесхозные острова. Вы вроде их найдете и высадитесь здесь. Якобы чисто случайно, ведь на свете много странностей может быть.
– Я с вами полностью согласен, сеньор альмиранте, – аргентинец смотрел на него вытаращенными глазами, дрожа от волнения, боясь поверить, что его собеседник говорит серьезно и эти слова на самом деле правда, и он не стал жертвой жуткого розыгрыша.
– Здесь не будет ни одного английского корабля! Я их отведу в ваши территориальные воды и там брошу. Интересно, по морскому праву кому в таком случае будут принадлежать эти военные корабли? Которые англичане оставили, подняв белые флаги! Я имею полное право распоряжаться ими по своему усмотрению. Потоплю, захочу взорву, а могу отвести их всех в бухту Ломас, она ближе всего, и брошу в ваших территориальных водах. Вы ведь на это спокойно смотреть не будете, можете отвести в док, к чему напрасно тонуть бесхозному имуществу? Я могу поступить как хочу, пока не получил приказ от нашего рейхсканцлера!
– Вы вправе поступить как вам угодно, сеньор альмиранте, – с аргентинского капитана тек пот, он был мокрый как мышь. И говорил осторожно, словно боясь спугнуть удачу. Ведь может жизнь пройти у поколения людей, но, чтобы в одночасье свалился вот такой куш?!
– Мы можем изменить сейчас многое, дон Энрике! Сегодня ваши транспорты увезли больше трех тысяч заложников… Простите, интернированных, я хотел сказать. Это все от плохого знания языка, слова ведь похожи. И в бухте Ломас найдете через три дня вот эти все посудины…
– А «Эксетер», сеньор альмиранте?
На кабальеро было больно смотреть, дон Энрике даже вздохнуть боялся. Но про британский крейсер помнил, он, пожалуй, сейчас для англичан подороже Мальвинских островов стоил.
– Представляете – через несколько дней я могу вывести в море на буксире свой трофей и бросить, а вы случайно окажитесь рядом на «25 мая» и отведете его в Пуэрто-Бельграно. Чисто случайно… Надеюсь, вы понимаете меня, синьор капитан?
Гарсия судорожно кивнул, достал белоснежный платок и вытер лицо. Он то краснел, то бледнел во время разговора. И лишь ставшие большими глаза на резко спавшем лице жили своей жизнью.
– Но я надеюсь, что президент вашей страны по достоинству оценит мой поступок?! Ведь мы сражались, проливали кровь не только за рейх, но, выходит и за счастливое будущее вашей страны?! Тем более и «Эксетер», и другие суда станут вашими, пусть и предстоит долгая тяжба с британцами. А что касается островов… Хотите, я дам вам совет от чистого сердца – как их занять и при этом не ввязаться в войну с Соединенным королевством?
– Я буду вам признателен, мой альмиранте, – тихо произнес капитан и склонил голову. Лангсдорф вздохнул с облегчением, теперь нужно ожидать кульминации, вряд ли после этих слов аргентинец удержится в этой каюте хотя бы на одну лишнюю минуту. Значит, дело может выгореть!
– В прошлую войну лишь «Чудо на Марне» спасло Францию! Это чудо – огромная русская армия. Благодаря ней Англия смогла развернуть полсотни дивизий, подготовить их за два года. А теперь русские союзник Германии, недаром заключили пакт и договора. И в мае следующего года взревут моторы тысяч танков и самолетов, а к июню Франция падет, а немецкие войска вступят в Париж – Германия слишком долго ждала этого дня реванша. Акула с львиной гривой на суше слаба, не превратилась еще в крокодила – ничем французам не поможет. И будет нуждаться в помощи, ведь с падением Парижа в войну вступит Италия. Не на британской стороне, конечно. Поверьте мне, дон Энрике, так и будет, – Лангсдорф сделал паузу и посмотрел на аргентинца. Тот задумался и медленно кивнул головою, видимо сам пришел к такому же выводу после приведенного адмиралом расклада.
– До Мальвин ли ей будет – проще с вами договорится, чем воевать в такой ситуации, когда враги стоят по ту сторону Ла-Манша и рвутся к Суэцкому каналу. Время потянуть нужно хорошо, на то есть пленники, крейсер и вовремя занятые острова. Я их укрепляю, но будет лучше, если и вы навалите мин… но после того, как мои корабли уйдут. Недели две еще потяну, пока британский лев когти точит. А там вы тяните время до июня, пусть дипломаты змеями извиваются. Даже пообещайте отдать, но позже, в июне, когда с островов вывезете все, что завезли… Якобы… А в июне не до Мальвин англичанам станет, поверьте. У вашей страны будет хорошая судьба, дон Энрике, это я неприкаянный, ведь англичане не на шутку на меня разъярились, искать будут упорно. Надеюсь, найти благожелательное к себе отношение, если мой корабль получит серьезные повреждения. Нам сейчас помочь некому и приют не окажут, случись бой. А у меня жена и сын, им трудно придется.
Лангсдорф курил и говорил спокойно и краем глаза наблюдал за аргентинцем. После последних слов лицо моряка прояснилось – «как хорошо говорить двум кабальеро! Все понимается с намека и нет пристрастия к русскому слову – халява! Нет, не кинут – хотя откуда у меня такие слова идут, наверное, от русской составляющей!»
– Мой альмиранте! Разрешите вас покинуть до вечера, мне нужно отдать необходимые распоряжения. Служба, вы меня понимаете, мой альмиранте?! Надеюсь, к закату многие вопросы будут уже решены!
«Еще бы не решить – ты побежал радиограмму президенту отбивать. А ведь вам вполне реально Мальвины сейчас чужими руками загрести, пока англичане на континенте войной связаны. А в восемьдесят втором году, когда вы в одиночку дернулись, втык сразу получили. А сейчас возможность есть, главное до июня время потянуть. Сейчас бриттов занять и дурака включить. Вот и выкинул я шутку, от которой Гитлер и Черчилль разом взовьются! И хрен с ними – главное, что я пулю в себя не пустил. Жизнь то, оказывается, полна невероятных сюрпризов. Ведь спектакль для британцев разыгран, чтоб янки доложили, что тут морской Верден. А субмарина одна, номера перекрашивали только, и в щитах трубы обычные – но на пушки похожи издали. А близко и не подпустил бы никого. Шоу, право слово, устроил – и ведь поверили, еще как поверили. А в Лондоне не дураки, «Ринаун» не отправят бортом торпеду ловить от субмарины, ремонтировать то его негде, придется интернироваться. Так что пьеса только начинается», – Лангсдорф поудобнее расположился в кресле и задремал. Он очень устал за эти дни…