Козыри мсье Венса
Шрифт:
— Жаль! Жаль, что вы не можете представить мою смерть самоубийством, как это было с Жоржем д’Ау… Правда, я не женат и не собираюсь убирать своего соперника!
Фредди нахмурил брови:
— О! Вам и это известно?
— Боже мой, да, и с давних пор… Чистейшая дедукция!
— Что же вас насторожило?
— Кроме всего прочего, прощальное письмо… Без сомнения, оно было написано рукой усопшего, но в конце стояла поддельная подпись. Затем: более яркий цвет чернил последних строк. Наконец, пустая авторучка, которой, по всей видимости, было написано начало письма, так что д’Ау пришлось потом взять другую у человека, в тот момент находившегося возле него, человека, не только не препятствовавшего
Мсье Венс затянулся сигарой Жоффре и выпустил изо рта зловонный дым, которым заволокло всех присутствующих.
— Поправьте меня, если я в чем-то ошибся… Жорж д’Ау ненавидел Эктора Дезекса, полагая — справедливо или нет, — что он любовник его жены. После того как ушли все остальные игроки, преступник идет на хитрость и предлагает убить Дезекса (само собой, за приличное вознаграждение!), придав этому убийству видимость самоубийства. По его словам, достаточно лишь прострелить Дезексу висок и положить у него в изголовьи — какова ирония! — подложное признание, внешне, однако, не вызывающее сомнений, в котором Дезекс объявляет о своем добровольном уходе из жизни… Неплохо, да? Достойно самого Макиавелли?.. Совершенно не подозревая о том, что он слышит рассказ о своем собственном конце, в стельку пьяный д’Ау дает согласие… Тогда преступник подсовывает ему лист бумаги и авторучку, причем бумагу и ручку он взял в секретере и даже в кармане у «своего сообщника»… Жорж д’Ау думает, что набрасывает всего лишь своеобразный план, цель которого замаскировать под самоубийство устранение ненавистного соперника (отсюда суровость его приговора: «Я только что передернул в карточной игре. Более того, я смухлевал по-глупому… Я сожалею лишь об одном — что так дурно прожил жизнь»). На самом деле в тот момент он писал под диктовку преступника свою собственную «исповедь» (этим объясняется положительное мнение на сей счет экспертов-графологов)… Разумеется, преступник тщательно подбирал выражения, которые можно было применить как к Дезексу, так и к д’Ау: «Я оставляю Вас другому, который сумеет сделать Вас счастливой… Чтобы избавить невиновного от всяких подозрений, прилагаю к настоящему письму карту, с помощью которой я тщетно пытался вырвать удачу…» В два часа или в половине третьего ночи письмо закончено. Д’Ау в изнеможении засыпает… Преступнику остается теперь его убить, его, а не Дезекса, и скалькировать подпись Жоржа с первой страницы романа Достоевского «Записки из Мертвого дома»…
— Невозможно! — воскликнул Фредди в раздраженном восхищении. — Вы были там?
Не сказав ни да, ни нет, мсье Венс продолжил:
— В сущности, это было бы безупречное убийство, если бы непредвиденные обстоятельства не вынудили его автора совершить двойную ошибку: как уже было сказано, он дал жертве свою авторучку, чтобы тот сумел дописать до конца свои «признания» и приложил к прощальному письму «дендорффский» джокер, поскольку джокеров «Гримо» в доме не нашлось… Замечу в скобках: преступник, вероятно, обнаружил их исчезновение лишь после гибели д’Ау, то есть слишком поздно, чтобы вернуться к постскриптуму, который в противном случае он не стал бы диктовать…
Фредди, который до сих пор слушал мсье Венса с неослабевающим интересом, прервал его:
— Momento, комиссар! — Фредди и его помощники называли мсье Венса «комиссаром» в шутку: он уже давно не служил в полицейском ведомстве. — Преступник ведь не мог предвидеть, что д’Ау — или Дезекс — попытается передернуть в игре!
Мсье Венс выдохнул голубой дым от своей черной сигары и ответил:
— Поэтому никто и не пытался смухлевать! Никто не осмелился бы передергивать так грубо… Преступник, слывущий мастером по снятию колоды, сжульничал во время сдачи карт и подкинул д’Ау и Дезексу дополнительный джокер, рассчитывая, что этих заклятых врагов ослепит взаимная ненависть и они не станут вникать в смысл случившегося, тем самым способствуя его замыслам…
Фредди, рука которого дрожала, больше не владел собой.
— Довольно, комиссар! — бросил он с ненавистью. — Кончайте заливать… и отойдите к стене. Мне не хотелось бы сдавать свой костюм в чистку!
Мсье Венс, не сдвинувшись ни на йоту, покуривал сигару.
— Тсс! — сказал он развязно. — Вы не осмелитесь стрелять. Вы наделаете слишком много шума.
— Слышите, что он говорит, парни? — рассмеялся Фредди. Его указательный палец лег на спусковой крючок. — А «шарманка» внизу? Ты думаешь, она исполняет колыбельные?.. Слышишь?
Там заиграли «На персидском базаре», как это бывает всякий раз, когда здесь кого-нибудь отправляют на тот свет… Заруби себе на носу, мы здесь отрезаны от мира, мы трое — на некоторое время, ты — навсегда!.. Прощай, ком…
Фредди, не успев договорить, взвыл от боли: быстро, как молния, мсье Венс раздавил свою тлеющую сигару о тыльную сторону его ладони.
— Малез! Чу! — крикнул он, в то время как яростный рой пуль прожужжал у него в ногах, взрывая паркет.
Двойной удар потряс дверь, Тридцатка отскочил в сторону, воскликнув:
— Боже мой! Нас облапошили!
— Спокойно! — сказал Жоффре.
Он навел свой пистолет на мсье Венса, но тот пихнул Фредди прямо на него. Пуля разбила лампочку в тот самый момент, когда сорванная с петель дверь открыла проход Малезу и Чу-Чи.
Началась невообразимая суматоха, поскольку комната теперь освещалась лишь светом с лестничной площадки. Стол опрокинулся, дышавший на ладан стул разлетелся, ударившись о стену, как граната. Огненные полосы прочертили темноту. На первом этаже автоматический проигрыватель наяривал «На персидском базаре».
— Чу-Чи делжать один из тли! — торжествующе возвестил запыхавшийся китаец.
Малез, чья правая рука безжизненно повисла вдоль туловища, обшаривал поле битвы лучом своего электрического фонаря.
Действительно, Чу-Чи, подобно Будде на пьедестале, всеми своими ста десятью килограммами навалился на Жоффре.
— Браво, Чу! — зааплодировал мсье Венс, однако ему пришлось испытать разочарование. — Увы, ты придавил не того, кого надо. Надо было оседлать Фредди…
— Фредди и Тридцатка далеко не уйдут! — пробурчал Малез, морщась от боли. — Мои люди окружили квартал. Их возьмут через десять минут.
— Ждем до полудня? — дружески предложил ему мсье Венс, поскольку уже занималась заря.
XXVII
«Всем радиофицированным машинам!.. Найти и задержать Доло, До-ло Фредерика, по прозвищу Фредди… Тридцати трех лет, рост метр семьдесят семь, волосы темно-русые, глаза серые, бритый… Особая примета: слабый шрам над левой бровью… В последний раз, когда его видели, на нем был темно-синий костюм в тонкую белую полоску, туфли из коричневой замши, светлый плащ и мягкая фетровая шляпа светло-серого цвета… Вероятно, носит с собой портфель или чемодан… Внимание! Этот человек опасен… Как поняли? Прием».
XXVIII
Тусклые часы, едва различимые за занавесом, сотканным из капелек дождя, показывали пятнадцать минут двенадцатого, когда поезд, словно бы нехотя, остановился у перрона небольшого слабо освещенного вокзала.
Из него вышел одинокий пассажир. Воротник его плаща был приподнят, мягкая фетровая шляпа надвинута на лоб. В руке он держал чемодан.
Насыщенный йодом океанский воздух уже коснулся его…
— Не могли бы вы порекомендовать мне отель с видом на море? — спросил он у контролера, который ждал его у выхода.