Краденое счастье
Шрифт:
– Эх, до чего ельцинская банда российских женщин довела! Такую страну развалили! Давай-ка я тебя занесу по лестнице, – вздохнув, предложил консьерж.
Очутившись в квартире Сталины Ильясовны, Люба сразу проехала на кухню и стала выкладывать на стол продукты.
– Вот: биосметана, зерновой хлеб, зеленый чай, мед…
– Любочка, ну зачем ты тратишь деньги?
– Вы не представляете, сколько мне заплатили! Ну, угадайте, сколько?
– Пятьсот долларов?
– Это вы шутите? Сто пятьдесят.
– Всего?
– Ничего себе – всего. Да у нас обработчицы
– Любочка, на самом деле ты их не за одну ночь заработала. Ты два года отрабатывала этот трюк. Понимаешь, что я имею в виду?
– Нужно упорно трудиться над голосом?
– Да. Только тогда однажды – как бы в одну ночь! – ты станешь состоятельной и знаменитой певицей.
– Но все-таки это мой первый серьезный заработок. В музыкальной школе копейки платили, да пенсия по инвалидности. Хотя мне хватало.
Певица поцеловала Любу в голову.
– И ты теперь тратишь деньги направо и налево?
«Вот и я говорю, – сунулась коляска. – Пушит денежки!»
– Сталина Ильясовна, а зачем мне деньги? – беззаботно сказала Люба. – У меня же и так все есть. Голос есть, песни есть, работа, Вася, вы, Николай… Он меня без всяких денег полюбил. Такую, какая есть. Вы, кстати, тоже бесплатно со мной занимаетесь.
Певица снова поцеловала Любу в макушку.
– Пошли распеваться, Любовь.
Люба благоговейно въехала в дышащую духами и сандалом гостиную и остановилась возле рояля.
– Давай-ка еще раз повторим правила дыхания. Вды-ы-ыхаешь! И диафрагма удерживает воздух в легких ровно столько, сколько будет длиться твоя вокальная фраза. Ты должна выдыхать очень медленно, чтобы самую длинную фразу спеть на одном дыхании, не прерываясь. Поняла?
– Да, – кивнула Люба и зевнула, зажав рот ладонями.
– И еще должно остаться воздуха, чтобы не перехватывало горло. Дыхание и звукоизвлечение жестко связаны. Итак, встаешь прямо…
– Сижу прямо, – засмеялась Люба.
– Да, я все время забываю. Сидим прямо и вдыхаем носом воздух: не напрягаясь, легко. Плечи не поднимаем! Медленно вы-ды-хаем…
– Фффф… фффф… фффф – шипела Люба.
– Выражение лица! Лицо не напрягать. Улыбочка! Слушатели не должны знать, что тебе тяжело.
– А мне и не тяжело. Мне радостно.
– Отлично! Образцом для звучания по традиции является звук «а». Поэтому сейчас пропоешь «а» и зафиксируешь гортанью, связками, диафрагмой, всей твоей душой позицию звукоизвлечения «а». И в дальнейшем будешь стараться все остальные гласные звуки извлекать из позиции, наиболее близкой «а». По ходу дела поймешь. Управляй своим голосом так, чтобы все гласные приблизить к звучанию «а». Вдох!
– Аа-ээ-ии-оо-уу! – голосила Люба.
Потом пили чай с медом, и Сталина Ильясовна объясняла Любе про тоны, обертоны, форманты, рисовала графики и колебания.
Когда Люба уже сидела в прихожей, готовясь спуститься вниз и ожидать возле подъезда Николая, Сталина Ильясовна осторожно начала:
– Любочка, почему ты не спрашиваешь про музыкальное училище? Забыла?
– Боялась, – сказала Люба.
Сталина
– Инвалидов не берут? – тихо спросила Люба.
– Не совсем так. – Женщина погладила Любину руку. – Есть учебные заведения культуры специально для людей с ограниченными возможностями. И музыкальное отделение тоже есть. Но колясочников не принимают.
– Лестницы? – догадалась Люба.
– Откуда ты знаешь? – удивилась певица.
– А что тут знать. Лестницы – главное препятствие спинальников. Я и в школу только на первый этаж ходила, и в музыкалке не могла учиться, как все, там крыльцо высоченное было.
– Я говорила с ректором, среди ночи его из постели вытащила… Он жалуется, что нет денег смонтировать лифты, пандусы. В общем, я очень расстроена. Тебе придется учиться у меня. Благо ты приглянулась нашему консьержу, вон с каким удовольствием по этажам тебя таскает.
– Жаль, – закусив губу, сказала Люба. – Я не из-за себя переживаю. Мне повезло, у меня есть вы, Коля. А другие инвалиды как же?
– До завтра, Любочка, – виновато сказала певица.
Николай заехал за Любой в одиннадцать часов и отвез ее в ничем не примечательное здание, похожее на бывшую контору завода.
– Готовченко у себя? – спросил Николай в переговорное устройство. – Аджипов к нему.
В двери щелкнуло, и Николай распахнул ее, пропуская вперед Любину коляску. Люба въехала в коридор, уставленный искусственными цветами и пальмами, узкими аквариумами, кожаными креслами и стеклянными столиками на тонких ножках. Люба восторженно уставилась на крошечные светильники, развешанные на натянутой вдоль коридора серебристой проволоке. На стенах в рамках красовались фотографии знаменитых певцов. Некоторые двери были раскрыты, и за ними виднелись экраны компьютеров, перед которыми сидели молодые парни и девушки. На дверях висели забавные рисунки и надписи, броские постеры. С одного из них на коляску кровожадно глянул Мэрлин Мэнсон.
В конце коридора, в небольшом холле, Николай остановился перед стойкой секретарши. Секретарша указала им белую дверь со вставкой из синего стекла.
– Здорово! – поприветствовал Николай Готовченко, сидевшего за огромным черным столом.
– А-а, ждем-ждем: звонили! – сказал Готовченко.
– Юра, вот этой девушке, любимой певице Путина, нужно сделать качественный диск. В сжатые сроки.
– У меня уже есть готовый, – встряла Люба, пошарила в рюкзачке и извлекла диск.
Готовченко взял футляр двумя пальцами, повертел в руках и скривился.
– Ты мне этим говном китайским систему испортить хочешь?
– Ну, Юр, уж какой есть, – примиряюще произнес Николай. – Была бы фирма, я б к тебе не пришел.
Готовченко вставил диск.
В комнате грянула балалайка. Затем раздался скрип и вступила гармонь.
Готовченко вытаращил глаза. Повернулся к столу, снял трубку телефона и громко сказал:
– Димыч пусть зайдет.
Через мгновение в кабинет вошел долговязый молодящийся мужчина с длинными волосами, прислушался к гармони и почесал мизинцем в ухе: