Краем глаза
Шрифт:
Когда села на диван с телефонным аппаратом на коленях, собираясь с духом, чтобы снять трубку, Ангел спросила Тома:
— А что случилось с твоим лицом?
— Ангел! — одернула ее мать. — Это невежливо.
— Я знаю. Но как я могу выяснить, не спросив?
— Тебе необязательно все выяснять.
— Мне обязательно, — запротестовала Ангел.
— По мне пробежал носорог, — признался Том. Ангел вытаращилась на него:
— Большой, уродливый зверь?
— Совершенно верно.
— Со злыми глазками и рогом на носу?
— Он самый.
Ангел скорчила гримаску.
— Не люблю бегающих носорогов.
— Я тоже.
— А почему он пробежал по тебе?
— Я оказался у него на пути.
— А почему ты оказался у него на пути?
— Потому что переходил улицу, не посмотрев по сторонам.
— Мне не разрешают переходить улицу одной.
— Теперь ты понимаешь почему?
— Ты грустный?
— С чего мне быть грустным?
— Потому что у тебя продавленное лицо?
— Господи, — выдохнула Целестина.
— Все нормально, — заверил ее Том и добавил, уже обращаясь к Ангел: — Нет, я не грустный. И знаешь почему?
— Почему?
— Видишь? — он поставил перед ней перечницу, а солонку спрятал в руке.
— Это перечница.
— Но давай представим себе, что это я, хорошо? Вот я схожу с тротуара, не посмотрев сначала налево, а потом направо…
Он двинул перечницу по скатерти, покачивая из стороны в сторону, словно демонстрируя собственную беззаботность при переходе улицы.
— …и бах! Носорог сшибает меня с ног и бежит дальше, даже не извинившись…
Он положил пепельницу на скатерть, а потом со стоном вновь поднял.
— …и на тротуаре я оказался в порванной одежде и с таким вот лицом.
— Тебе следовало подать в суд.
— Следовало, — согласился Ванадий, — но дело в том… — Ловким движением руки он поставил рядом с перечницей солонку. — Это тоже я.
— Нет, вот ты, — Ангел указала на перечницу.
— Видишь ли, есть одна забавная особенность во всех тех случаях, когда мы принимаем важные решения. Если мы делаем неправильный выбор, если мы действительно поступаем неправильно, нам дается шанс и дальше идти по правильному пути. В тот самый момент, когда по глупости я ступил на мостовую, не оглядевшись, я создал новый мир, где я посмотрел и направо, и налево и вовремя увидел приближающегося носорога. Так что…
Держа в одной руке перечницу, а в другой солонку, Том двинул их по скатерти параллельно друг другу.
— …хотя этот Том живет с потоптанным носорогом лицом, у второго Тома, в его собственном мире, лицо самое обычное. Может, и некрасивое, но обычное.
Наклонившись, чтобы повнимательнее разглядеть солонку, Ангел спросила:
— И где же его мир?
— Прямо здесь, вместе с нашим. Но мы не можем его видеть.
Ангел оглядела комнату.
— Он невидимый, как чеширский кот?
— Весь его мир такой же реальный, как наш, но мы не можем его увидеть, а люди в его мире не могут увидеть наш. Здесь, в этом самом месте, миллионы и миллионы миров, но они невидимы друг для друга. И мы получаем шанс за шансом поступать правильно и служить добру.
Такие люди, как Енох Каин, разумеется, выбирали не между правильным и неправильным, а между двух зол. И один за другим создавали для себя миры отчаяния. А для других — миры боли.
— Теперь ты понимаешь, почему я не грустный?
Ангел вскинула глаза на лицо Тома, какое-то время изучала его шрамы, потом ответила:
— Нет.
— Я не грустный, потому что, пусть в этом мире у меня такое лицо, знаю главное: есть другой я, более того, есть множество Томов Ванадиев, у которых лицо совершенно нормальное. И там у меня все хорошо.
Девочка долго обдумывала его слова.
— Мне бы было грустно. Ты любишь собак?
— Кто же не любит собак?
— Я хочу щенка. У тебя был щенок?
— В детстве.
Сидевшая на диване Целестина наконец-то собралась с духом и набрала номер телефона родителей в Спрюс-Хиллз.
— Ты думаешь, собаки могут говорить? — спросила Ангел.
— Скажу тебе честно, — признался Том, — я как-то об этом не задумывался.
— Я видела, как лошадь говорила в телевизоре.
— Ну, если лошадь может говорить, почему такое не под силу собаке?
— Я тоже так думаю.
На другом конце провода сняли трубку, и Целестина сказала:
— Привет, мама, это я.
— А как насчет кошек? — спросила Ангел.
— Мама? — повторила Целестина.
— Если собаки могут говорить, почему не кошки?
— Мама, что у вас происходит? — В голосе Целестины послышались тревожные нотки.
— И я так думаю.
Том отодвинул стул, встал, направился к Целестине. Та вскочила с дивана.
— Мама, где ты?
Повернулась к Тому, ее лицо побледнело как полотно.
— Я хочу говорящую собаку, — сказала Ангел.
— Выстрелы, — выдохнула Целестина подошедшему Тому. — Пистолетные выстрелы. — Держа трубку в одной руке, второй она дернула себя за волосы, словно, причинив боль, могла отогнать этот кошмар. — Он в Орегоне.
Неподражаемый мистер Каин. Король сюрпризов. Мастер невероятного.
Глава 76
— Фурункулы.
В украденном черном «Додж Чарджер 440 Магнам» Каин Младший вырвался из Спрюс-Хиллз, держа курс на Юджин по извилистым дорогам южной части Орегона, сторонясь автомагистрали № 5, где полиция отличалась особой бдительностью.
— Точнее, карбункулы.
По пути радостный смех Младший чередовал воплями боли. Колдун-баптист умер, вместе с его смертью ушло и наложенное им заклятье. Но Младшему еще предстояло побороть свалившуюся на него напасть.