Крах "Барбароссы"
Шрифт:
На закате снова вышел на связь комкор. Выслушав доклад, снова очень хвалил. Приказал не стесняться и вызывать артподдержку при любой атаке. Дал частоту для связи со штабом 44-й дивизии. Поскольку, позиции дивизионной артиллерии и минометов 44-й дивизии находились всего в четырех — пяти километрах к югу, она могла обеспечить значительно более точный заградительный огонь, чем корпусная артиллерии. Комкор приказал держаться. Обещал прислать подкрепление. Интересно, как? — подумал Петр.
В строю осталось всего 89 человек, включая боеспособных легкораненых. Петр поставил под ружье всех, кроме радистов и фельдшера. Расчеты орудий сократили до минимума. Вторыми номерами при пулеметах в дзотах
Ночью, несмотря на одолевавшую бойцов усталость, восстановили все четыре разбитых пулеметных гнезда. Петр твердо решил: стрелков в окопы не выводить, без абсолютно крайней необходимости. Пулеметчики в полукапонирах и гнездах, все-таки, несли значительно меньшие потери, чем стрелки в окопах. Восстанавливать окопы сил уже не было.
Немцам, тоже, приходилось не сладко. У-2 кружили вокруг опорного пункта всю ночь. Летчики бросали САБы, ослепляя немецких зенитчиков их светом, и сыпали на немецкие позиции мелкие бомбы. Петр предполагал, что после понесенных в последние два дня потерь, боевой энтузиазм у противника поутихнет.
Тем не менее, паля вслепую в небо, немцы умудрились подбить два самолета. Один из них ушел в сторону наших, а другой плюхнулся прямо на холм. Благо, бойцы постоянно обозначали ракетами передний край. Немцы открыли бешенный огонь по севшему на вынужденную самолету, но бойцы успели вытащить из самолета летчиков, прежде, чем самолет сгорел. Когда летчиков привели на КП, Петр с изумлением обнаружил, что летчики — девушки! Фельдшер осмотрел летчиц. К счастью, обошлось без ранений, не считая синяков. Затем, с ними поговорили Петр и Первухин. Летчицы рассказали, что, про их геройскую оборону уже знают в армии. И, даже, написали во фронтовой газете, не говоря уже об армейской.
Летчицу — младшего лейтенанта, Петр оставил при себе вместо погибшего авиационного корректировщика. Сержантшу — стрелка хотел отправить к фельдшеру, ухаживать за ранеными. Но девушки уперлись. Сержант успела снять с самолета свой дегтярев, и, ни за что, не хотела с ним расставаться. Пришлось направить её с пулеметом в полукапонир на западную сторону. Там, все же, было поспокойней.
Несмотря на крайнюю усталость бойцов, пришлось захоронить побитых немцев. Трупы танкистов из подбитых танков и побитых перед окопами пехотинцев невыносимо смердели. Бойцы стаскивали трупы проволочными петлями в ближайшие воронки и присыпали землей. Фашистов, побитых за внутренним кольцом колючки закопать, по понятным причинам, не удалось, и они продолжали вонять.
Своих погибших хоронили каждую ночь в братских могилах в разбитых снарядами блиндажах.
Руководство восстановительными и похоронными работами Петр возложил на Первухина, а сам сумел соснуть целых 200 минут. Во сне пришла мудрая мысль. Проснувшись, сразу, взялся за ее реализацию. В самом деле, на западном фронте за все время противник не создал ни одной серьезной угрозы. Все его атаки пресекались, не дойдя до внешней колючки. Господствующие над низким западным берегом пулеметы и пушки артпульвзвода давят все атаки в зародыше. Главный навал идет все время с востока. Там, уже не раз приходилось отбиваться гранатами. По многочисленным воронкам немецкой пехоте удается подобраться вплотную к окопам.
Вывод: можно снять капонирные «максимы» из дотов на западной стороне, и поставить их в полукапониры на восточной. Капонирные станковые пулеметы имеют принудительное водяное охлаждение и могут стрелять практически без перерывов. А, ручные пулеметы, стоящие на восточной стороне, и наши, и трофейные, постоянно перегреваются. Реальный темп их стрельбы раз в пять ниже, чем у капонирных максимов. Если перенести все 5 капонирных пулеметов на восточную сторону и на фланги, можно будет создать перед окопами такую плотность огня, что немцы просто не смогут перебегать или переползать между воронками. Тогда и нашим стрелкам не придется вылезать из укрытия в окопы, чтобы отбить атаку. Потери сразу уменьшатся.
Проснувшись, Кардаш озадачил расчеты максимов передислокацией на восточный фронт. Перетащить капонирный пулемет не так то просто. К нему подключена система охлаждения: бак с водой, гофрированные водопроводные трубки, насос. Тем не менее, к семи часам утра, все пять капонирных максимов оказались на восточной стороне. Вместо них поставили трофейные немецкие пулеметы.
В восемь утра вчерашняя «карусель» возобновилась. Но, не совсем так же. Во-первых, плотность воздушного прикрытия увеличилась. Видимо, командование подтягивало дополнительные силы авиации. Во-вторых, очень хорошо сработала Лариса Федынская. Так звали летчицу. Она сразу отказалась сидеть в бронеколпаке с Кардашем, заявив, что, не видит неба и не может наводить самолеты. Кардашу пришлось отпустить ее к центральному входу в потерну, расположенному на самой макушке холма, взяв с неё клятвенное обещание при артобстреле уходить в потерну. Вместе с ней послал телефониста, которому приказал тащить летчицу в случае артобстрела в коридор потерны силой, если она сама не пойдет.
Вооружившись биноклем, Лариса еще на горизонте замечала немецкие бомбардировщики и, без промедления, вызывала на помощь истребителям. Дежурной эскадрилье удавалось задержать бомбардировщиков до подхода помощи. За весь день, к опорному пункту бомбардировщики прорвались только один раз. Так же оперативно появлялись наши штурмовики. Их вызвали за день четыре раза.
Один раз штурмовики подошли одновременно с немецкими пикировщиками, которые прорвались к опорному пункту, воспользовавшись тем, что истребители прикрытия бились с большой группой юнкерсов. Так, удачно получилось, что шестерка Ю-87 выходила из пикирования прямо навстречу подходившим штурмовикам. Те не растерялись и врезали по немцам РС-ами. Двоих сбили. На остальных немцев навалились истребители сопровождения штурмовиков и сбили еще двоих. Наблюдавший все это в амбразуру Петр в полном восторге кричал в трубку летчице:
— Ларисочка! Ты молодчина, я тебя сейчас расцелую! Ваши четырех лаптежников завалили!
— Это еще что! Тебе не видно, а наверху наши истребители зажгли еще два юнкерса и один мессер сбили! — ответила летчица.
Корпусная и дивизионная артиллерия подключалась всякий раз, как только немцы пытались атаковать. Всего — раз десять или одиннадцать. Петр сбился со счета. Во второй половине дня, в очередной атаке немцы использовали три самоходки, которые попытались расстреливать наши пулеметы. Артиллеристы из танковых башен сожгли все три.
Последнюю атаку отбили около десяти часов вечера. На этом немцы затихли.
Потери в гарнизоне были меньше, чем вчера, но, все равно серьезные. В основном от артиллерийского и минометного огня. 11 убитых и 27 раненых. Стрелков в окопах, практически, не осталось. Людей хватало только для укомплектования расчетов на пулеметы и орудия, да и то, в обрез. Уцелевшие вымотались до предела. Поспать удавалось только урывками, днем, во время артобстрелов. Ночами восстанавливали разбитые огневые точки. Петр уже совершенно не различал бойцов артпульвзвода, роты Иванченко, отступивших из батальона и полка. Все перемешались в расчетах.