Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая
Шрифт:
– У нас закончилась вода, – Дилара сунула ему в руки пустой баллон Порфирьева.
Пришлось подниматься и идти на станцию, тем более что Порфирьева в вагоне уже не было. Жена сказала, что он ушёл часом раньше, и стоило выяснить, чем занимается брутальный мизантроп. Подозрения Антона полностью подтвердились. В дежурку Абдуллаева его не пустили, и стоило ему возмутиться, как постовой полицейский грубо вытолкал его вон из служебной части станции на платформу. При этом на самой платформе не было ни одного стража порядка и ни одного сотрудника метрополитена. В том, что все они собрались в дежурке, он не сомневался, и оказался прав. Минут через десять полицейские начали выходить, и на его вопрос, что происходит, было сказано, мол, служебное совещание. Потом Антона позвал постовой, и ему разрешили войти.
В дежурке не было никаких следов еды, но в воздухе стоял запах разогретых мясных консервов, и изнывающий от голода человек просто не мог его не почувствовать. Вторым доказательством служил оказавшийся в углу дежурки рюкзачище Порфирьева, ставший чуть менее набитым. Только сейчас Антон понял, что в таком здоровенном рюкзаке может уместиться много чего, и это может быть не только краденое снаряжение спецназа и сменный комплект нижнего белья с чистыми носками. В добавок к этому там может быть, например, десяток килограммов консервов! Ведь Порфирьев мизантроп и асоциал, да ещё бывший спецназовец, он неоднократно воевал, имел ранения, наверняка был контужен, короче, всё это, конечно же, сказалось на его мозгах. У него поствоенный синдром! То есть он всех ненавидит и за каждым углом подозревает угрозу. А с таким диагнозом он реально мог на полном серьёзе готовиться к ядерной войне заранее. И когда объявили эвакуацию, он просто надел форму, взял рюкзачище со всем готовым и пошёл в метро! Он обеспечен всем необходимым! А полицию прикармливает, потому что хочет власти! Его же выперли из армии за какую-то там литературу, то есть он нацик, а такие всегда хотят власти!
– Что хотел? – Абдуллаев прервал его размышления вопросом в лоб.
– Я организовал вентиляцию и очистку воздуха! – напомнил ему Антон, стараясь говорить как можно более деликатно. В свете выяснившихся подробностей рассчитывать на помощь марионеток Порфирьева не приходилось. – Вы обещали переселить мою семью в подходящее помещение!
– Я такого не обещал, – полицейский капитан явно был добр после приёма пищи и грубить не стал. – Я обещал продолжить разговор на эту тему. И мы разговариваем.
– Так я могу рассчитывать на ваше содействие?
– К сожалению, нет, – Абдуллаев развел руками. – Нам некуда переселить вашу семью. Все служебные помещения заполнены ранеными. Кроме того, попавшим под облучение людям медики потребовали выделить отдельную площадь. У нас было немного места, но мы переселили туда педиатра и медсестёр. Они добровольцы, из пассажиров, но без них наш фельдшер не справится. Пациентов слишком много и скоро станет ещё больше, как только мы начнем раскопки гастронома. Поэтому до завтра им нужно выписать тех, кто не нуждается в постоянном присутствии врача. Только так мы сможем освободить место для новых облучённых. Поговорите с техниками, они живут в слесарке, может, там есть место. Вы же там бывали!
Антон пробовал дискутировать, но Абдуллаеву было откровенно плевать на аргументы, и спустя пять минут полицейский капитан выставил его за дверь. Антон, тяжёло вздыхая, направился за водой. Перевозить семью в слесарку нереально, там места столько же, сколько в их углу в вагоне, только ещё установлено оборудование и всё завалено запчастями, образовавшимися в результате изготовления фильтровентиляционной установки. И дышать трудно, потому что штатную вентиляцию пустили на детали для нагнетателя. Наверняка у Абдуллаева есть место, он просто не хочет помогать Антону, потому что Порфирьев настраивает полицейских против!
Очередь за водой оказалась действительно длинной, и Антон увидел в ней Порфирьева. Точнее, возле неё, потому что полстанции считало амбала авторитетом в области происходящего, и вокруг него собралось пару десятков людей, задающих вопросы. Пока Порфирьев отвечал, кто-то из очереди проявил тот ещё подхалимаж и сбегал для амбала за водой.
– Я не знаю, когда всё это закончится, – вещал Порфирьев, – на практике ядерной войны не было. Но есть теоретические расчеты, согласно которым обмен ударами будет продолжаться порядка трёх суток. За это время воюющие стороны опустошат свои ядерные арсеналы, и наносить удары станет нечем. На практике от любой теории возможны отклонения, но в целом это так. Завтра утром можно будет попытаться вновь выйти на поверхность. Через час я поднимусь к выходу, проверить нагнетатель, заодно послушаю, что там и как. Без причины туда лучше не ходить, нагнетатель вместе с воздухом загоняет в шахту эскалаторов радиоактивную пыль, так что любое открытие гермоворот неизбежно несёт на станцию частичное заражение. Если зайти и выйти быстро, то много внутрь не попадёт, с незначительными дозами радиации организм справится, но радиация имеет свойство накапливаться во внутренних органах. Так что лучше не рисковать.
Поговорив пару минут, Порфирьев поблагодарил людей за воду, забрал свой баллон и пошёл прочь. От Антона не укрылось, что амбал направился не в свой тоннель, и он решил проследить за вызывающим подозрения бруталом. Чтобы не потерять его из вида, Овечкин попросил очередь пропустить его вперед всех, так как он торопится по служебной необходимости. Люди узнали главного инженера, и его пропустили. Наполнив ёмкость, Антон устремился за Порфирьевым. Чтобы не спугнуть амбала, он держался поодаль и делал вид, что осматривает стены, колонны и потолки на предмет определения степени прочности. К сожалению, эффект от этого оказался обратный. Окружающие замечали его пристальный интерес к конструкциям, начинали нервничать и шли с расспросами. Пришлось успокаивать их, объясняя, что осмотр профилактический и фатальных повреждений не выявлено. Порфирьев всё это заметил, но, видимо, не понял истинной подоплёки и продолжил своё занятие.
Амбал сначала прошёл по платформе, исподлобья разглядывая поселившихся на ней людей с подозрительно пристальным вниманием, после чего отправился в тоннели. Каждый из них он прошёл целиком, вплоть до завалов, заглядывая во все вагоны. И столь же пристально разглядывал их обитателей. Его узнавали, задавали вопросы насчёт войны, в основном одни и те же. Он отвечал, делился водой с теми, кто просил, и шёл дальше. Смысл его действий был Антону неясен, как не было ясно, почему все считают его авторитетом в области происходящего. Только из-за того, что видели его в секретном боевом снаряжении?! Ну и что! Войной руководят генералы, а не полевые офицеры, ворующие у государства собственную амуницию! Но всё-таки, что он задумал? Уж очень странно себя ведёт… Полиция с ним не спорит, ко всему произошедшему он оказался готов, слишком спокоен и зачем-то изучает людей, которые даже не знают, спаслись они от смерти или только получили отсрочку. Надо держаться к нему поближе, чтобы не пропустить что-нибудь жизненно важное. Тем временем Порфирьев обошёл всех, попутно раздав всю воду, и вернулся к очереди.
– Наберёшь мне воды? – амбал всучил пустой баллон последнему в очереди. – Оставь его у дежурного. Я схожу наверх, осмотрю нагнетатель, потом заберу.
Человек согласился, мол, ему всё равно стоять, и Порфирьев ушёл переодеваться. Антон поспешил отнести жене воду, чтобы успеть к открытию ворот, но едва не опоздал. Дилара устроила ему разнос за долгое отсутствие и пришлось оправдываться. Но больше всего возмущало то, что его, главного инженера, никто даже не позвал на открытие гермоворот, а ведь он должностное лицо! К воротам Антон успел в последнюю минуту. Облачённый в своё секретное снаряжение Порфирьев стоял возле подвижной створки, и старый техник готовился её отворить. Поглядеть на это собралось полплатформы, но преградивший им путь молодой техник никого не подпускал близко.
– К воротам не приближаться! – громко объявлял он. – Сейчас откроем воротину и хапнем радиоактивной пыли! Так что чем дальше, тем безопасней! Ты тоже не подходи, – техник снизил тон, обращаясь к Антону, – без скафандра лучше не рисковать!
Петрович ловко поманипулировал кнопками, и створа гермоворот распахнулась меньше чем на полметра. Порфирьев в одно движение проскользнул в образовавшуюся щель, и старый техник немедленно захлопнул воротину. Через пятнадцать минут люди начали волноваться, потому что за это время можно было трижды подняться по эскалатору и спуститься обратно. Ещё через десять минут послали за Абдуллаевым, и прибывший на место полицейский капитан всерьёз забеспокоился. Он велел кому-то из полицейских надевать скафандры, и в этот момент Порфирьев вернулся. Петрович вновь приоткрыл дверь, протянул ему ведро и щётку, и снова запер. После чего все ждали, когда Порфирьев проведёт первичную очистку и зайдёт внутрь.