Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая
Шрифт:
В вагон Антон вернулся за час до полуночи. Порфирьев спал в своём углу, забросив ноги на рюкзачище и растянувшись по лавке во все метр девяносто пять. Даже в полумраке аварийного освещения, которое в целях экономии сделали ещё слабее, был хорошо заметен контраст занимаемой амбалом жилой площади и утлых клочков вагонных сидений, на которых ютились остальные обитатели. Кроме Порфирьева в полный рост на лавках спали только Давид с Аминой, но это же дети, так и должно быть! Даже Дилара вынуждена спать на полу между лавками детей и Порфирьева! Здоровенный жлоб должен был уступить ей своё место! Но асоциального брутала проблемы женщин и детей не интересовали, это Антон уже понял. Но оставаться безучастным он не мог, поэтому разбудил Порфирьева и изложил ему свою позицию. Амбал открыл глаза, велел ему катиться к чертям и продолжил спать. Возмущённый Антон настоял на своём, требовательно тряся Порфирьева за плечо, за что получил армейским ботинком по голени и с минуту корчился от боли, скрючившись на грязном полу.
– Пожалуйся на него полицейским! – тихо прошептала Дилара, косясь на спящего амбала.
– Они не станут ничего делать, – с трудом отдышался Антон. – Он их прикормил, как собачонок! Они ему потакают во всём! Абдуллаев вообще неадекват, такой же, как он! Они все заодно!
– Тогда какого шайтана ты его злишь?! – ещё тише возмутилась жена, бросая на Антона взгляд, полный недовольства и недоумения одновременно. – С сильными надо дружить, а не враждовать, если хочешь выжить! Где ты видишь сейчас цивилизованное общество?!
– Но рано или поздно всё это закончится… – промямлил Антон, съёживаясь под суровым взглядом жены. – И законность восторжествует…
– Когда?! – Дилара начала тихо психовать. – Когда закончится и восторжествует?! Мне детей кормить нечем! Сейчас! Ты меня вообще понимаешь?! У меня остался один сэндвич размером с детский коммуникатор, утром я разделю его между Аминой и Давидом, а потом всё! Ты принёс еду?!
– Продуктов ни у кого нет, все голодают, – Антон опустил глаза. – Надо идти к гастроному, но там, наверху, ещё взрываются ядерные ракеты. Порфирьев сказал, что надо ждать сутки, пока всё не прекратится. До тех пор выходить на улицу опасно, можно попасть прямо под взрыв. Все ему поверили, хотя он в этой области не профессионал!
– А кто здесь в этой области понимает больше? Ты что ли? – шепотом парировала Дилара. – Тогда накорми своих детей! Они постоянно просят кушать! Сделай что-нибудь! Только не вздумай лезть на поверхность! Если ты умрёшь, нас отсюда вышвырнут! – Она бросила полный ненависти взгляд в сторону компании брюнетки: – Эти только и ждут такой возможности!
– Завтра я потребую от Абдуллаева переселить нас в служебные помещения! – заверил её Антон. – Вентиляцию я сделал, воздуха там теперь достаточно, пусть выполняет обещание!
– Только не зли его, как Порфирьева! – немедленно вставила Дилара. – А то сделаешь только хуже! Понял? – Она подвинулась ближе к скамье, на которой спали дети: – Ложись, спи!
Антон умостился между женой и скамьёй Порфирьева, с опасением разглядывая нависающее сверху здоровенное плечо амбала. Если жлобу весом в сто с лишним килограммов приспичит встать ночью, и он наступит на Антона, то травмы не избежать. Правда, за прошедшие двое суток Дилара заметно похудела, и, если прижаться к ней крепче, то на полу останется место для ступни сорок седьмого размера. Лишь бы асоциальный неадекват не наступил на Антона специально.
День третий
– Товарищ капитан первого ранга… – испуганный шепот моряка-подводника вывел командира подводной лодки из тяжёлого забытья. – Виктор Алексеевич… очнитесь! Скорее!
Командир ракетоносца с трудом открыл глаза и попытался унять противную боль, тихо и монотонно грызущую голову. Полученное в результате удара сотрясение мозга наложилось на нехватку кислорода, и избавиться от болезненной дезориентации не удавалось. Вокруг по-прежнему царил полный мрак, дышать стало ещё трудней, сильный крен на правый борт и дифферент на нос не изменились, из-за чего подводный крейсер находился под косым наклоном, и ходить можно было только держась за стены или оборудование.
Подводный ядерный удар противника всё-таки достал отстрелявшийся ракетоносец. Как лодку не раздавило водными массами, оставалось загадкой, но стало ли от этого легче – вопрос спорный. Командир крейсера пришёл в себя через несколько часов после удара и понял, что вверенная ему лодка умерла. Электричества не было, система аварийного питания не функционировала, ничего не работало, отсеки подверглись затоплению, почти весь экипаж погиб. Лодка находится на глубине порядка километра в неуправляемом состоянии, и её сносит куда-то не то подводным течением, не то пришедшими в движение под воздействием ядерной катастрофы водными массами. Ракетоносец до сих пор не затонул лишь потому, что сразу после удара несколько чудом уцелевших подводников пытались бороться за живучесть. В седьмом отсеке командир БЧ-5 капитан-лейтенант Ритайлин в тот момент был ещё жив и принял на себя командование крейсером. Он начал продувку всех балластных цистерн, намереваясь произвести экстренное всплытие. Но почти сразу один из его матросов сообщил о сильном пожаре в седьмом и восьмом отсеках, больших потерях и отказе реактора, после этого связь с ними прервалась и больше не появлялась. Подводники начали продувку балласта, но аварийное питание вырубилось, и люди остались один на один с бушующим пожаром.
В отсеки быстро прибывала вода, и все, кто уцелел, загерметизировались во втором отсеке, где находился центральный пост и жилые помещения. Это оказалось единственным местом, где горстке уцелевших удалось потушить пожар своими силами, в остальных отсеках пожар залило забортной водой. Из офицеров, кроме капитана крейсера, не выжил никто, центральный пост превратился в забрызганное кровью кладбище, заполненное телами подводников, погибших от черепно-мозговых травм, внутренних кровотечений и отравления продуктами горения. Пришедший в сознание командир ракетоносца провел перекличку личного состава и насчитал два десятка мичманов и старшин-контрактников. Всё, что осталось от огромного экипажа. Первый отсек предположительно выгорел полностью и сейчас затоплен водой. Отсеки с третьего по пятый также затоплены, судьба отсеков с шестого по восьмой неизвестна. Но раз лодку несёт течением, скорее всего, воды там нет, всё выгорело в результате пожара. Почему лодка не упала на дно – загадка, но глубина, на которой она находится, является предельной, и любое увеличение давления, не говоря уже о столкновении, приведет к тому, что крейсер просто лопнет.
Два десятка подводников оказались заживо похоронены в стальном гробу, лишённом энергии и заполненном едким дымом. Чтобы не задохнуться, приходилось не снимать дыхательных аппаратов, и чтобы сделать глоток воды, необходимо было предварительно вдохнуть поглубже, и только потом снимать маску. Передвигаться по наклонённой подрагивающей лодке было тяжело, химические патроны регенерировали кислород всё хуже, абсолютная беспомощность давила на нервы. Командир крейсера приказал всем двигаться как можно меньше и беречь силы. Как только лодку перестанет тащить, будет предпринята попытка добраться до аварийных колоколов и покинуть корабль. Все понимали, что это невозможно, аварийные колокола вышли из строя в результате деформации, иначе не имело смысла ждать, когда лодку разобьёт о подводные скалы, океаническое мелководье или ещё обо что-нибудь. Но так у личного состава была хоть какая-то надежда. Сутки все провели лёжа, прислушиваясь к скрежету корпуса, медленно проворачивающегося под давлением водного потока то в одну, то в другую сторону. Ежесекундное ожидание столкновения или разрушения лодки выматывало нервы, и на вторые сутки никто уже не включал аварийные ручные фонари. В темноте всё воспринималось не так остро и не приходилось видеть мёртвое обожжённое оборудование, лишний раз подчёркивающее полную безысходность.
Уцелевшие разместились на койках, пристегнув себя ремнями, и большую часть времени спали или лежали в полубессознательном состоянии, вызванном недостатком кислорода. Самому капитану крейсера приходилось тяжелее всех, сотрясение давало о себе знать, но медперсонал погиб, и всё, что сумел сделать для него один из подводников, это принести обезболивающие таблетки. Каждый раз, открывая глаза, командиру ракетоносца приходилось дожидаться окончания головокружения. Вот и сейчас резкость вернулась к зрению запоздало, и он с трудом сумел различить силуэт своего подчиненного.