Крах тирана
Шрифт:
– Повинуюсь, – поклонился Надиру Кани-хан и направился к своим отрядам.
– Тысячу золотых монет за головы конокрадов! – пообещал Надир-шах. – А за головы главных бунтарей я наполню ваши шлемы алмазами!
Это прибавило прыти и без того алчным воякам, и они ринулись к аулам напрямик. Из-за тумана дороги были едва видны, но путь к Мегебу и Обоху был недалек, и они бы нашли его даже с закрытыми глазами.
Кани-хан рассчитывал на внезапность нападения и надеялся захватить аулы без особого труда. Но уже на подступах к ним захватчиков встретили высокие завалы, шквал пуль и град стрел. Противник еще не
Ошеломленный авангард остановился, отвечая выстрелами наугад, но напиравшие сзади части заставляли его двигаться вперед. Превращаясь в беспорядочную толпу, каджары натыкались на все новые завалы, а когда пытались их обойти, многие срывались с высоких уступов и разбивались насмерть. Тем временем защитники аулов продолжали посылать во врага пули и стрелы, они легко находили свои жертвы даже в тумане – слишком многочисленным был враг. Но эта многочисленность брала свое. Несмотря на сотни убитых, отряды Кани-хана добрались до аулов, горя желанием растерзать сопротивляющихся горцев и уничтожить их укрепления. Но горцы ждали врага не только в аулах. Заняв соседние горные уступы, они нападали со всех сторон, однако остановить лавину закованных в доспехи сарбазов не удавалось. Ожесточенные битвы и разрозненные стычки происходили перед аулами и вокруг них. Общей картины не видели ни горцы, ни Кани-хан. Лишь огни от выстрелов и искры от сабель пронизывали туманную мглу, да слышны были звон металла и крики дерущихся.
Когда враги проникли в сами аулы, битва стала еще яростнее – горцы самоотверженно защищали каждый дом, каждую улочку.
Подозревая, что и тут все будет труднее, чем кажется, Надир-шах двинул на помощь Кани-хану новые отряды.
Через несколько часов горцы были вытеснены из полуразрушенных, горевших аулов и начали отходить. Отряды Кани-хана ринулись следом, надеясь довершить разгром отступающих горцев. Раненых они безжалостно добивали, если на каком-нибудь хуторе удавалось захватить жителей, их сжигали вместе с домами, приговаривая:
– Это вам за наших коней.
Когда Кани-хану показалось, что отряд горцев если не полностью разгромлен, то во всяком случае окончательно рассеян, случилось то, чего он никак не ожидал.
Лощина, по которой он преследовал горцев, загудела от грохота камней, катившихся на отряд с возвышенностей. Хуже всего было то, что туман скрывал катящиеся каменные снаряды – укрыться от них было невозможно. Тот, кто не попал под камнепад, становился жертвою стрел и пуль, летевших из тумана с разных сторон. Невидимый противник громил сарбазов, а те не знали, как от него спастись. Кани-хану оставалось одно – пробиваться назад, к выходу из лощины. Слишком дорогой ценой это ему удалось. Закрепившись на холме, Кани-хан велел пересчитать своих воинов и с ужасом обнаружил, что потерял половину своего отряда.
Отсюда он послал донесение Надир-шаху, сообщив о взятии двух аулов и умолчав о своих потерях. А тем временем горцы начали снова беспокоить Кани-хана, осыпая его позиции пулями и стрелами. Когда туман немного рассеялся и Кани-хан решил снова напасть на горцев,
Получив донесение Кани-хана, Надир-шах обрадовался первому успеху и приказал выступать следующим отрядам. Колонны двинулись к Согратлю и Чоху – шах считал их главными препятствиями на пути к своей победе. Были посланы войска и на несколько аварских и лакских аулов, расположенных на склонах Турчидага.
И везде повторялось одно и то же: шахские войска поджидали завалы, стрелы, пули и падающие сверху камни.
Небольшие отряды горцев налетали на колонны с разных сторон, а затем отходили, отбиваясь от преследования. Двигаться вперед, имея в тылу столь опасных противников, шахские войска не решались. Их непременно следовало уничтожить. И то один отряд, то другой пускались в погоню за горцами. Те отступали, затем нападали снова и опять отходили, увлекая каджаров в сторону Хициба.
Колонна, посланная к Чоху, тоже была остановлена на подступах к аулу. Чохцы под предводительством Мадилава бились яростно, и войска шаха несли большие потери.
Тем не менее Надир понял, что сил у горцев мало, и решил изменить ход дела.
– Эти голодранцы вздумали меня перехитрить, – зло усмехался Надир. – Петляют, как трусливые зайцы. Но я пришел сюда не на охоту. Я заставлю их выйти на настоящую битву.
Когда шаху доложили, что его отряды оттеснили горцев к местности, называемой Хициб, Надир велел послать туда десять полков и ожидать своего прибытия. Надир-шах жаждал генерального сражения и был уверен, что горцы потерпят в нем сокрушительное поражение.
Глава 105
В Согратле было тревожно. Шах уже начал военные действия, а основные отряды ополченцев еще не прибыли в Андалал. Войско каджаров превосходило дагестанцев более чем в десять раз, и горцам приходилось нелегко.
В село доставляли все больше раненых и убитых. Во многих домах слышался женский плач, читались поминальные молитвы.
Горячие головы снова призывали броситься на врага всем вместе. Но Пир-Мухаммад понимал, что это может привести к поражению.
Когда Амирасулав вернулся с передовых позиций, все стали его спрашивать:
– Ну что там?
– Чего выжидает шах?
– Почему не все отряды вступили в бой?
Но это и было успехом горцев, что хотя бы на время удалось остановить шаха, не показав все свои силы, стоявшие на скрытых от врага позициях.
– Что слышно про помощь? – спросил Амирасулав. – Мы сможем удерживать каджаров несколько дней, но от нас ничего не останется.
– Люди идут, – заверил его Пир-Мухаммад. – Но у них нет крыльев.
– Главное – было бы желание, – сказал Амирасулав, – а мы потерпим.
– Не мешало бы напомнить андалалцам наши законы, – предложил Фатали, открывая свою книгу и читая: «Если житель одного из андалалских селений убьет во время тревоги предводителя противника, то тому, кто убил, Андалалское общество ежегодно отдает десять баранов и сто мерок зерна».
– За шаха мы бы дали и больше, – сказал Абдурахман. – А это пусть будет ценой за голову любого его тысячника.
– И не только для андалалцев, – добавил Амирасулав. – А для любого дагестанца. Мы теперь все едины, и цель у нас одна.