Крах тирана

Казиев Шапи Магомедович

Когда Надир прочел письмо, глаза его налились кровью. Он схватил визиря за бороду и угрожающе процедил:

– Этот умалишенный оказался поумнее тебя, визирь.

– Смилуйся, о мой повелитель… – запричитал тот. – Это, наверное, написал сам этот сумасшедший!.. А голодный петух просто клюет пшено…

– Эй, Надир! – напомнил о себе Дервиш-Али.

Над Дервишем-Али уже навис палач, уверенный, что вот-вот получит знак расправиться с наглецом, позволяющим себе столь непочтительное отношение к священной особе падишаха.

Надир-шах

отпустил визиря, сдул с руки клок его бороды и обернулся к странному послу.

– Забыл сказать тебе еще кое-что, – улыбался Дервиш-Али.

– Говори, я слушаю тебя со вниманием, – произнес Надир-шах.

– Муса-Гаджи с Фирузой передавали тебе привет, – сообщил Дервиш-Али.

Эта новость ударила шаха в самое сердце. Он впился глазами в Дервиша-Али и прошипел:

– Повтори, что ты сказал.

– Они даже хотели пригласить тебя на свою свадьбу, да решили, что ты слишком занят грабежами и тебе некогда, – безмятежно продолжал Дервиш-Али.

Палач невольно поднял секиру, готовый опустить ее на шею посла.

– Для них я время найду, – глухо произнес Надир-шах и перевел тяжелый взгляд на палача.

Тот размахнулся, чтобы совершить свое грязное дело, но на него вдруг бросился петух, норовя выклевать палачу глаза.

– Сначала петуха! – заорал Надир. – И зажарьте его на вертеле, чтобы я съел его над трупами новобрачных!

Палач выронил секиру, отбиваясь от храброго петуха, тот бросился бежать, а свита принялась его ловить.

Петух метался по ставке Надир-шаха, ускользая от мечей, сабель и даже стрел. Охрана, мешая друг другу, бросалась на птицу, гремя своими доспехами, но схватить петуха не могла. Обложенный со всех сторон, петух отступал к шатру. Это был шатер шахского гарема. Появившись на шум, евнух злобно замахал руками, увидев приближающуюся явно с недобрыми намерениями толпу. Не заметил он только петуха, который юркнул в шатер.

Преследователи замерли в растерянности. Шах приказал изловить нахальную птицу, но кто бы посмел нарушить священный запрет и переступить порог гаремного шатра, куда имел право входить только сам великий владыка?

Когда евнуху объяснили, в чем дело, он заверил, что сам схватит преступную птицу. О том, что петух действительно осквернил покои падишаха, свидетельствовали победное кукареканье и испуганные женские вопли. Евнух засучил рукава, вынул кривой нож и скрылся за златотканым занавесом.

Не дожидаясь результатов погони, Надир-шах сел на коня и направился к своим полкам, расположившимся на Турчидаге. Настало время войны, и он хотел убедиться, что его воины готовы покарать врагов своего властелина.

– Значит, они и меня считают безумцем, если прислали говорить со мной своего безумца? – кипел негодованием Надир-шах. – Тогда пусть испытают безумный ужас, который наведут на них мои воины.

Воспользовавшись охватившим ставку шаха переполохом, Дервиш-Али сумел убежать.

Но бежал он не от испуга. То, что его могли казнить, ему и в голову не пришло. Просто, если бы он не убежал, кто бы рассказал андалалцам о том, что случилось у него с самим Надир-шахом? Конечно, было у Дервиша-Али еще одно дело к Надиру. Его следовало убить, но это Дервиш-Али решил отложить до следующей встречи. Ведь шах ясно дал понять, что намерен скоро к ним явиться. Тогда-то Дервиш-Али за него и примется. Надо же отомстить убийце за свою семью!

А за своего петуха Дервиш-Али был спокоен – поймать его еще никому не удавалось. И он не ошибся. Петух, лишившийся в драке с каджарами еще нескольких перьев из хвоста, догнал своего хозяина у реки, за которой начинались согратлинские земли.

Глава 103

Пока горцы потешались над тем, что рассказывал им Дервиш-Али, разведка доставила и свои сведения. По всему выходило, что терпение шаха лопнуло, его полчища готовятся обрушиться с Турчидага на Андалал.

Главы обществ и военные предводители собрались в мечети – обсудить последние приготовления к битве.

– Что могли, мы сделали, – подвел итог Пир-Мухаммад. – Остальное будет зависеть от каждого из наших воинов.

– Можно попробовать сделать еще кое-что, – предложил Чупалав. – Угнать их коней.

– Это было бы неплохо, – поддержали его предводители.

– Без коней они потеряют половину своей силы, – сказал Муртазали.

– Тогда не теряйте времени, – согласился Пир-Мухаммад.

– У кого есть опытные в таких делах люди, пусть к ночи соберутся у Мегеба, – обратился к остальным Чупалав.

– Есть, как не быть, – отвечали предводители.

– Людей мы пришлем. Но куда гнать лошадей?

– В пропасть, – сказал Чупалав. – Нам они теперь ни к чему.

Среди вызвавшихся на это дело смельчаков, которыми взялся верховодить многоопытный Муса-Гаджи, был и Ширали. В войске Надир-шаха было много лошадей ахалтекинской породы из Туркмении, и Ширали знал их повадки как никто другой. Это были красивые скакуны, крупные и более выносливые, чем арабские лошади. Ширали любил этих лошадей, но рассудил, что они не должны служить тому, кто надругался над родиной этих лошадей и самого Ширали.

Аулы Мегеб и соседний Обох располагались на склонах Турчидага, до лагеря Надир-шаха от них было совсем недалеко. Аулы были укреплены, но всем было ясно, что, если на них ринется войско Надира, долго аулам не продержаться. Однако это были передовые рубежи горцев, и оставлять их без боя они не собирались. Они только отправили свои семьи подальше – в Ругуджу и Куяду. Туда же был угнан и скот.

В Мегебе подтвердились предположения о готовящемся нападении Надира. Неподалеку были замечены шахские лазутчики, высматривавшие подходы к аулу. Но и у горцев были свои планы.