Крах
Шрифт:
– Не успели. После зарядки будем тренироваться «отбой – подъем». Две минуты оправиться, построение внизу, форма одежды номер один.
Развернувшись, на одних каблуках, он первым пошел на улицу. Половина новобранцев бросилась в туалет, остальные, сняв ремни, побросали их на кровати и направились за старшиной. Валентин поспешил за второй половиной, посчитав, что в туалете много народу и все равно не успеть. Построились в колонну по двое.
– За мной бегом марш! – скомандовал старшина.
Постепенно набрали темп.
– Правой! Правой! – на ходу командовал старшина.
Шаг выровнялся, топот стал однообразным и монотонным. Метров через триста старшина крикнул:
– Гусиным шагом марш!
Рота одновременно опустилась на корточки и, переваливаясь с бока на бок, засеменила «гусиным шагом». Проковыляли метров пятьдесят.
– Бегом! – последовала команда. – Правой! Правой!
Так, чередуя бег и шаг,
– Повзводно в колону по четыре становись! – командовал дальше старшина. – Делай раз!
Началась зарядка, заключающаяся в выполнении общих гимнастических упражнений, в основном, прыжков и размахивании ногами и руками.
– Упор лежа принять!
Солдаты приняли упор лежа, на раз начали опускаться вниз, на счет два – вверх.
Отжавшись двадцать раз, старшина скомандовал:
– Встать! Закончить зарядку. Справа по одному в расположение бегом марш!
Перед тем как приступить к умыванию и уборке помещения, несколько раз потренировали «отбой – подъем». Достичь желаемого результата в сорок пять секунд не получилось. Виной тому были новобранцы, прибывшие вчера вместе с Валентином. Их команда приехала на учебный пункт последней, и в отличие от всех, еще толком не понимала, что и как правильно и, главное, быстро делать. Сержанты ничего не объясняли. Их главный принцип обучения заключался во фразе «Смотри и делай как другие». Скорее, им просто надоело объяснять всем одно и то же на протяжении полутора недель и на последнюю команду с Урала они просто махнули рукой. Заправили кровати, навели порядок в расположении, умылись и собрались на завтрак. После завтрака всю роту отправили на уборку территории. Подметая асфальтовую дорожку, засыпанную еловыми иголками, Валентин вспоминал вчерашний день и угрозы дежурного «завтра поговорить», время шло, ничего не происходило. Пообедали. К удивлению Вали, после обеда всем дали полчаса свободного времени, которое, впрочем, не на что было истратить. Все, кто не курил, просто собрались в помещении взвода, которое почему-то называлось «кубрик», и знакомились с вновь прибывшими. Выяснилось, что осенью призывают в полк новобранцев с востока страны от Ульяновска до Кемерова включительно. Всех новобранцев свозили в часть приблизительно дней десять. Поэтому во взводе все служили уже несколько дней и более менее ориентировались в установленном порядке. Так, расспрашивая новых друзей, Валентин в общих чертах понял, что ждет их в ближайший месяц. До присяги все они будут на так называемом «карантине». За это время они должны научиться распорядку и субординации, азам строевой подготовки, носить и подшивать форму, чистить сапоги, поучаствовать в дежурстве по роте. В общем, получить тот самый минимум, который отличает вчерашнюю дворовую шпану от будущих защитников Родины. Приблизительно через месяц будет присяга, после чего их должны отправить в полк, который постоянно размещен в самом сердце столицы – в Московском Кремле. От них же Валентин узнал, что в полк поедут не все. На учебный пункт новобранцев привозили с запасом приблизительно человек на двадцать–тридцать больше, чем надо было. За первый месяц до присяги офицеры и сержанты внимательно наблюдают за своими подопечными, и если что-то их не устраивает, начиная со здоровья, дисциплины, способности к обучению и прочих тонкостей, то таких «бракованных» отправляли в другие части Советской Армии. То есть вариант оказаться, например, в стройбате существовал реально. Валентин несколько насторожился от последней новости и в очередной раз похвалил себя, что не написал родителям, куда он попал служить. Полчаса свободного времени пролетели, как пять минут, и роту снова построили в коридоре. На этот раз на улицу не пошли, вместо этого всех посадили в Ленинской комнате и раздали уставы «внутренней службы» из расчета одна книга на стол. Валентин и Дима Курилко сели вместе. Оставшийся с ними сержант рассказал, что нужно читать и запоминать, после этого сел заполнять какую-то тетрадь. Знакомились с уставом три часа. В конце каждого часа сержант делал десятиминутный перерыв. День заканчивался, а угроза «поговорить» так и не осуществилась. Не произошло этого и на следующий день, и на последующий тоже. Складывалось ощущение, что про Валентина забыли. Это вполне его устраивало, без лишней нервотрепки он с головой ушел в обучение солдатской жизни, уехать в Советскую Армию в планы Валентина не входило. Память у него была очень хорошая. Лист печатного текста он запоминал почти дословно с третьего прочтения, поэтому изучение устава не составило особого труда, но сыграло злую шутку. Командир его отделения, сержант Макеев, несколько дней спустя заметил, что солдат большую часть времени, отведенного для изучения устава, проводит, глядя в окно, в ожидании, когда второй боец дочитает. Вызвав Валентина,
– Что, не интересно?
– Интересно, – соврал боец.
– А почему ворон считаешь?
– Прочитал потому что.
– Мало прочитать, надо запомнить.
– Я запомнил.
Сержант хитро улыбнулся и, открыв наугад устав, начал читать:
– «Военнослужащий обязан твердо знать, умело и добросовестно выполнять требования воинских уставов и свои обязанности»… – он замолчал, предлагая Валентину продолжить.
– «…постоянно совершенствовать военные и политические знания; в совершенстве знать и беречь вверенные ему вооружение, боевую и другую технику, а также беречь военное и народное имущество; проявлять разумную инициативу; стойко переносить все тяготы и лишения военной службы; дорожить войсковым товариществом, помогать товарищам словом и делом, удерживать их от недостойных поступков и, не щадя своей жизни, выручать их из опасности; быть бдительным, строго хранить военную и государственную тайну», – спокойно продолжил новобранец.
Сержант перелистнул несколько страниц.
– «Солдат (матрос) обязан: глубоко осознать свой долг воина Вооруженных Сил СССР, свято и нерушимо соблюдать Конституцию СССР и советские законы, выполнять военную присягу; быть бдительным, честным и преданным делу и интересам Советского государства, Коммунистической партии и в борьбе за это не щадить ни своих сил, ни самой жизни», – без запинки продолжил Валя.
– Дальше! – смотря в устав, сверяя текст, потребовал удивленный сержант.
– «Добросовестно изучать военное дело, старательно и твердо запоминать все, чему его обучают командиры (начальники); образцово выполнять свои служебные обязанности; твердо знать и добросовестно выполнять требования воинских уставов;
– беспрекословно, точно и быстро выполнять приказы и приказания командиров (начальников);
– быть храбрым и дисциплинированным; не допускать недостойных поступков самому и удерживать от них товарищей;
– строго хранить военную и государственную тайну;
– оказывать уважение командирам (начальникам) и старшим, строго соблюдать правила воинской вежливости, поведения и отдания чести;
– в совершенстве знать и иметь всегда исправное, готовое к бою, вычищенное оружие, боевую и другую технику;
– знать должности, воинские звания и фамилии своих прямых начальников до командира дивизии (бригады кораблей) включительно;
– беречь государственное имущество, бережно носить одежду и обувь, своевременно и аккуратно их чинить, ежедневно чистить и хранить, где указано;
– соблюдать правила личной и общественной гигиены;
– строго выполнять меры безопасности при обращении с оружием, работе с боевой и другой техникой и в других случаях, а также соблюдать правила пожарной безопасности;
– при необходимости отлучиться в пределах расположения части (подразделения) спросить на это разрешение у командира отделения, а после возвращения доложить ему о прибытии;
– постоянно быть по форме и аккуратно одетым…»
– Достаточно, – оборвал изумленный командир Валентина, когда тот, глубоко вдохнув, собирался «шпарить» устав дальше.
Не веря в происходящее, сержант, спросил:
– Что, реально выучил?
– «При нахождении вне расположения части вести себя с достоинством и честью, не допускать нарушения общественного порядка и недостойных поступков по отношению к населению», – вместо ответа продолжил Валя.
– Хорош. Вижу. Знаешь, – второй раз оборвал сержант бойца. – Всем учить дальше. Ты за мной, – вставая, скомандовал Макеев.
Вместе с сержантом Валентин дошел до святая святых в армии, до каптерки.
– Разрешите, – одновременно постучав и открывая дверь, спросил Макеев.
– Входи. Что хотел? – ответил старшина.
Старшина третьей учебной роты носил красивую фамилию Филин, был высок и широкоплеч, на вид было ему года двадцать два – двадцать три. При всей своей грозности и немногословности старшиной он был отличным, без дела не орал и всегда старался разобраться в ситуации сам. Его спокойствие и хладнокровие передавалась и новобранцам, которые за эти несколько дней привыкли к его неторопливости и невозмутимости. За время пребывания в учебке Филин ни разу не поднял голос до крика, достаточно было одного взгляда этого великана, чтобы нарушенный порядок восстановился.
– Вот, старшина, готов, – подтолкнул Валентина на середину каптерки Макеев.
– К чему готов? – оглядывая бойца, спросил Филин.
– К наряду, устав как от зубов, я проверил, – скороговоркой выпалил сержант.
– Уверен? А то вечно приведут какого-нибудь дебила, прапорщика от генерала отличить не может, – недоверчиво переспросил старшина.
– Уверен. Устав «шпарит», как читает. Можешь проверить.
– Нет, спасибо, – сморщился Филин. – Вот и хорошо, – сладко потянулся он, высоко подняв свои длинные руки. – Значит, сегодня вечером в наряд. Оба, ты дежурным, он дневальным.