Кракатук
Шрифт:
– Мари! – вдруг пробился звук сквозь запертую на задвижку дверь. Фрита всегда окрикивала меня с первого этажа, хотя прекрасно знала, что я терпеть этого не могла. Почему бы вот ей не подняться наверх, не постучаться в мою дверь и, убедившись, что я не собираюсь выходить из комнаты, не уйти восвояси? Может быть, ответ есть в самом вопросе. Скорее всего. Да и плевать.
Мой хмурый взгляд скользнул по качелям, примостившимся подле дома. Их можно было различить лишь потому, что в моей комнате было не больше света, чем там, снаружи, в кромешной пустотелости полярной ночи. Будучи ржавыми и даже несколько
Так и теперь – я вслушивалась в пугающе чарующие ритмы и в который раз с тяжёлой задумчивостью переживала обрывки прошлого. А ещё я ждала.
Ждать я умела. Кто-то раньше неоднократно упоминал, что практически в каждом человеке есть скрытый талант. Нужно лишь на него набрести, отыскать среди всего неинтересного и серого, что есть в мире, свой кусочек света. И я отыскала. Уже очень давно я поняла, что умею ждать. Многие бы посмеялись над таким талантом, но люди, похожие на меня, искренне бы мне позавидовали.
– Мари, идём ужинать! – в небольшом перерыве между грохотом посуды крикнула Фрита. Интересно, сколько раз она одёрнула себя, прежде чем решиться снова меня позвать…
– Ужинать… – эхом отозвалась я. Слово тоскливо потонуло в тишине комнаты.
Перед тем, как отвернуться от окна, я подняла взгляд на колышущиеся верхушки сосен, нависающие над городишком, а затем перевела его на фонарь. Расположившись за покосившимся забором, он выхватывал несколько прилегающих к улочке домов и разбитую дорогу. В эту ночь одинокий мерцающий горбун был единственным источником света во всей округе. Луны не было, так что, если бы лесной огонёк вновь появился, я бы сразу его приметила.
Вздохнув, в полной темноте я пересекла комнату, миновала замурованную дверь, и, сопровождаемая раздражающим звуком поскрипывания, медленно спустилась с помощью лестничного подъёмника на первый этаж.
Кухня теплилась излишне яркими красками, слепила и заставляла протяжно зевать, чувствовать мнимую усталость от слишком долгого пребывания в темноте. Сонно взглянув на стол, я обнаружила, что скатерть с узором в виде зелёных ромбовидных листочков уже прикрывало несколько укутанных в полотенца тарелок. Ароматный запах выдал собой картофельную запеканку.
Стараясь не обращать на Фриту никакого внимания, я в несколько рваных движений рук подкатив себя к столу, освободила тарелку от тряпки и принялась есть. Желтоватые кусочки дымились и обжигали язык, но я торопливо орудовала вилкой, лишь бы побыстрее покончить с ужином и вернуться к себе.
– Ты что-нибудь написала? – с напускной беззаботностью спросила Фрита, домывая посуду. – Слышала, как ты включала музыку…
Я всё же подняла взгляд, приметила в осанке своей назойливой собеседницы явную напряжённость, и, недолго думая, вновь ушла в себя.
Так и не дождавшись ответа, Фрита замерла с недомытым противнем и медленно обернулась, – так, словно чего-то до смерти боялась. Впрочем, ничего нового. Наверняка, так оно и было.
– Мари… – окликнула она. – Мари, посмотри на меня…
Не удержавшись от вздоха, я посмотрела в светлые глаза. Долгие полярные ночи научили меня не отворачиваться, терпеть вымученную доброту и неуверенность, которой лучился дрожащий взгляд. Фрита всегда так делала; пыталась пробудить во мне сочувствие.
– Что?
– Я… я подумала… – женщина прижала противень к себе и повернулась ко мне полностью, – что нам лучше на время уехать.
Снова этот разговор. Уехать, забыть, начать заново, оставить всё в прошлом. Глупые пустые слова я слышала уже очень давно, но впервые они приобрели некую окончательную форму, распустились во всей своей трусливой скоротечности, подобно никем не увиденный невзрачный цветок.
– Зачем?
Я видела, что Фриту мой тон испугал. Вцепившись в противень, словно утопающий в спасательный круг, она тихо произнесла:
– Этот дом… да и сам город… – Фрита показательно посмотрела в задёрнутое шторами окно. – Он словно бы медленно нас убивает. Я точно не знаю, что в нём не так, но чувствую…Скорее всего дело в полярной ночи… Я совсем её не выношу… И я вижу, что ты тоже. Мне кажется, нам нужно отдохнуть… Уехать хотя бы на время. Знаю, ты его не выносишь, но дядя Эитри подсказал, как лучше поступить… мы всё обдумали, купили билеты…
– Вы купили билеты?
– Да… в Италию. Помнишь тётю Пейви? Она примет нас, я с ней уже поговорила… Эитри довезёт нас до Осло, а там мы уже…
– И что дальше? – оборвала я бессвязный поток слов. – Ты хочешь избавиться от всех своих проблем, лишь сменив место? Хочешь сделать, как все другие? Думаешь, это тебе поможет?
Фрита не знала, что ответить. Её растерянный взгляд окончательно выбил меня из колеи. Я отвернулась и невольно посмотрела на цепочку с красным игральным кубиком, болтающимся на моём запястье.
Дядя Эитри…
Фрита всегда называла при мне папиного брата дядей, будто бы держала его от себя на расстоянии, так, чтобы мне казалось, будто бы всё в порядке, но я-то знала, кем он был для неё на самом деле.
В голове прозвучали отголоски глубокого голоса, я вновь почувствовала опустошающий взгляд леса, различила среди звуков мотора размеренные постукивания кубика о зеркало заднего вида.
Кубик с семи точками на одной из сторон. Всё, что осталось от того проклятого дня. Кровавый цвет слился с леденцовыми гривами в одно целое и закружился в стремительном вихре.
– Я думала, это поможет нам… – сдавленно прошептала Фрита.
Нас… Не было никаких нас. Стремительные порывы несли во мрак лишь меня, и никого больше рядом не было. Ни папы, ни Фриты… и уж тем более этого вонючего громилы Эитри.