Кракатук
Шрифт:
С каменным лицом приподняв со стола тарелку, я спокойно развернулась и разжала пальцы. Под оглушительный звон дымящееся варево так и брызнуло на пол, заволокло бирюзовый ковёр безобразным рисунком из ржавых подтёков.
Теперь наверх. Без лишних мыслей и раздумий. Она заслужила.
ДЕЙСТВИЕ 3
Улица Род Гэйт, дом 6 (26 ноября 1984 год, 19:01).
После ужина прошло несколько часов. Я смотрела на покачивающиеся ели и слушала музыку. Как правило, размеренные мелодии наполняли мою комнату
Огонёк появился. Заметив его, я приблизилась вплотную к стеклу и стиснула подлокотники кресла до побелевших костяшек. Крохотный и загадочный, кружок света медленно плыл между далёкими кронами и то исчезал, то появлялся вновь. Нас разделяли километры, но я не замечала ничего, кроме этой удивительной и без сомнения живой крохи. Огонёк приближался, всё более отчётливо бил по сторонам желтоватым светом, но всякий раз останавливался у самой границы леса. Даже со столь большого расстояния я видела, как перед ним освещается земля, выхватываются бугорки жухлой травы и снега, а потому казалось, будто то был обычный человек с обычным фонариком, а вовсе не таинственный пришелец из леса. Но слишком уж размеренно, без колебаний и подёргиваний мой Огонёк перемещался. Было в этом что-то неестественное, а потому и завораживающее.
Боясь потерять его из виду, я на ощупь подхватила заранее подготовленный фонарь с кровати и в который раз щёлкнула выключателем, проверяя заряд.
Огонёк. Единственный и по-настоящему верный друг приходил лишь по ночам; по затяжным полярным ночам, которых я так долго ждала. Даже не могу сказать, когда я увидела Огонёк впервые. Я просто помню, что каждый ноябрь вынужденно просила Фриту подняться на чердак и достать мой неизменный фонарь, который так боялась потерять или сломать. Надо сказать, все мои разговоры с Огоньком, приготовления к ним и моменты ожидания напоминали некий неизменный и странный ритуал, который я придумала себе сама, но, несмотря на полное осознание этого, боялась нарушить.
Жёлтый фонарь-эспандер играл наиважнейшую роль. Простейшее устройство было неимоверно старым и массивным, исполненным какой-то позабытой тёплой атмосферой, которую я ощущала всякий раз, стоило мне взяться за ребристую рукоять.
Как только тьма прогоняла солнце и завладевала захолустным городком, я расчищала место перед окном, что выходило к лесу, не без труда отодвигала массивный стол, ставила книги на пол и звала Фриту.
– «Зачем он тебе?» – иногда спрашивала она, поднимаясь по выдвижной лестнице на чердак, но я не отвечала. Я видела, что Фриту мой ритуал пугает до чёртиков, а потому намеренно не посвящала её в свой секрет. Мне совсем не хотелось, чтобы она снова приставала ко мне с вопросами и пыталась казаться участливой, или же что-то сделала с фонарём. Страх держал её от меня на расстоянии, а большего мне было и не нужно.
И всё же Фрита наверняка о чём-то догадывалась. Зная её одержимость нашими «отношениями», я представляла, как она вглядывается молчаливыми вечерами в лес и ничего не замечает. А всё потому, что Ему была нужна лишь я. Одна.
Огонёк замер. Замерла и я. На этот раз он со мной заговорил первым. Передавая слова сквозь километры полумрака и свистящего холода, призрачный свет размеренно мерцал.
– Мари.
Он всегда сокращал моё имя. Так тепло и доверительно. Я не смогла сдержать улыбки и, приложив фонарик к окну, защёлкала выключателем.
– Здравствуй.
– Всё меняется.
Я настороженно замерла, но быстро опомнившись, «заговорила» вновь.
– Что это значит?
– Лес охватила тьма. Больше, чем прежде.
– Ты про долгую ночь?
– Не только. Она в каждом, и она растёт. Она это чувствует и грустит. Это плохо. Ты должна бежать.
– Почему? Я не хочу тебя терять.
– Ты меня уже потеряла.
– Я не понимаю…
Разговор, которого я так долго ждала, отклонялся в странную и пугающую сторону. Я чувствовала, как мне становится тяжело дышать, как грудь заполняется свинцом и тоской.
– Обернись и стань прежней. После беги, – отчего-то повторился огонёк, несколько видоизменив содержание просьбы.
Путаясь и теряясь в нестройном хороводе скачущих мыслей, я зачем-то обернулась. Будто выставляя себя в издевательский противовес моему бешено колотящемуся сердцу, комната осталась всё так же темна, пуста и молчалива.
– Что значит «стань прежней»?
– В моей голове зияет дыра, – загадочно отозвался ночной друг и напоследок добавил. – Прощай, Мари.
Слова отдались в висках беззвучным звоном, и Огонёк замолк, оборвал свой тёплый свет. В тот вечер он пропал.
ДЕЙСТВИЕ 4
Улица Род Гэйт, дом 6 (28 ноября 1984 год, 22:26).
Протекали дни. Все они сливались во что-то единое и ослепительно-забывчивое, вплоть до тёмных точек в глазах, но… свет больше не появлялся. А я всё ждала и ждала, наблюдала и ещё раз наблюдала. Норовя опрокинуть великанов наземь, безлунное небо грозно нависало над верхушками елей и яростно раскачивало их из стороны в сторону. Фшух – шр-ряк, кхр-р-р – бр-рак-к…
Иногда я думала о том, что Огонёк всегда говорил странно. Его обрывистые фразы оставляли за собой привкус какой-то особой горькой недосказанности, но я его за это не винила; напротив, хранила каждое слово не только в памяти, но и на бумаге. Конечно же, в тебе, мой молчаливый Дневник.
И в тот вечер я не выдержала, приоткрыла дверцу памяти, позволяя себе перебрать слипшиеся от времени карамельки-воспоминания.
«В моей голове зияет дыра».