Крапленая масть
Шрифт:
— Я готова пойти под венец хоть сегодня.
— Зачем же так спешить, доченька, сделаем, как полагается, — возразил король Багила, появляясь сзади.
— Хорошо, папа, — согласилась Мави и тихо пошла из комнаты.
На пороге она столкнулась с противным прокурором Бриксом и хотела уйти, как тот с притворной радостью произнёс:
— Как хорошо, что вы нашлись, а то я поймал похитивших вас преступников из Дангории и хотел их казнить.
— Меня никто не похищал, — произнесла Мави и пожалела невинно арестованных: — Отпустите
— Да, Брикс, — согласился король Багила, — раз моя доченька дома, они не виноваты.
— К сожалению, я не могу это сделать, — произнёс прокурор Брикс, обращаясь к королю. — Возможно, они не похищали принцессу Маурасави, но хотели убить вашу светлость, а принцессу обесчестить. Я посадил их в мокрый карцер.
Король нахмурился и сказал:
— Хорошо, делай, как знаешь, — сообщив это, король Багила посветлел и произнёс: — Доченька, тебя провести в твою комнату?
— Спасибо, папа, я сама, — сказала Мави и быстро засеменила к себе, оставляя на полу след от мокрого платья.
— Я надеюсь, что вы, принц Арсей, обеспечите моей дочери безопасность? — по-дружески улыбнулся король, обнимая принца.
— Я готов служить ей всю жизнь, — согласился принц, но в душу закралось сомнение, так как сегодняшнее согласие Мави казалось более чем странным.
Мави разобрала кровать у себя в комнате и легла, хотя спать не хотелось. За окнами ещё алел вечер, но вереница событий прошедших за день, калейдоскопом понеслась в голове, погрузив Мави в сон.
Кокур появился под вечер, когда Вакко сидел на берегу Ронни и смотрел на закат, который сделал красную дорожку к самому берегу. Встреча с Тором, которая чуть не закончилась смертью кузнеца, осталась позади, хорошо, что Третила его спасла, сделав искусственное дыхание. Вспоминая об этом, Вакко чувствовал некоторую неловкость, так как, открыв глаза и увидев целующую его лягушку, чуть её не убил.
— Я же тебя спасала, — воскликнула Третила и, от огорчения, заплакала. Почувствовав некоторые угрызения совести, Вакко, подвинулся к ней и сказал: — Прости.
— Да, ладно, — отмахнулась лягушка лапой, но плакать перестала. Исчерпав все душевные силы на Вакко, она подумала, что стоит подкрепиться и сползла в воду, надеясь найти тихую заводь и похрустеть комарами. Когда она исчезла, Вакко присел на берегу и любовался закатом, находя свою жизнь бесполезной и никчемной. Задыхаясь, Кокур приземлился на плёчо Вакка и произнёс:
— Привет!
— Я думал, что ты меня оставил, — встрепенувшись, кивнул ему Вакко.
— Где Мави? — без предисловия спросил Кокур.
— Её здесь нет, — ответил Вакко, а его сердце, отчего-то, вздрогнуло.
— Как нет? — удивился Кокур и рассказал ему все последние известия: о встрече с Мави, о странном письме Тилешко и его аресте людьми короля, и, даже, вспомнил о сеньоре Команчо.
— Странное имя? — удивился Вакко.
— Я не знал, что тебя интересуют коты, — проворчал Кокур.
— Коты мне не интересны, — ответил Вакко, так как его интересовало только то, что связанно с Мави.
— Может, с ней что-то случилось, — спросил Вакко, но Кокур об этом не знал. Ничего не сказав, Вакко закинул за спину мешок с инструментами и отправился в деревню, расположенную выше по течению, откуда вернулся, сидя в лодке.
— Садись, — крикнул он Кокуру, который отдыхал возле кузницы. Тот сразу перебрался ему на плёчо и лодка, подхваченная течением, без вёсел понеслась к столице. Когда подплывали к Рузеру, Кокур встрепенулся и сообщил:
— Я полечу и всё разведаю.
Стоит сказать, что Кокуру пришлось постараться, чтобы узнать все подробности. Подлетев к открытому окну принцессы Маурасави, он убедился, что Мави спит и не стал её будить, намереваясь предоставить Вакко такую возможность. Чтобы очистить душу, он принялся искать попутчиков на камышовом плоту, Тилешко и кота, которые, вероятно, находились в тюрьме. Правда, данное действие оказалось самым трудным, и Кокур потерял всякую надежду, пока не присел на маленькое окошко, укреплённое толстой решёткой.
— Тилешко, ты можешь держать голову прямо, — услышал Кокур ворчливый голос сеньора Команчо.
— Тебе стоило похудеть, сеньор Команчо, боюсь, что моя шея не выдержит, и мы оба утонем, — сообщил голос Тилешко.
Кокур заглянул внутрь и увидел Тилешко, по самое горло стоящего в воде, а сеньор Команчо кошачьей шапкой восседал на голове. Сквозь прозрачную воду, подсвеченную закатом, Кокур видел решётку на дне камеры, сквозь которую вода беспрепятственно проходила внутрь.
— Вы живы? — спросил Кокур, чтобы приободрить утопающих.
— Кокур, миленький, вытащи меня, — жалобно произнёс сеньор Команчо.
— Когда я тебя спасу, ты не станешь зариться на меня, — спросил Кокур
— Кокур, миленький, коты братьев не едят, — пообещал сеньор Команчо, одномоментно нарекая Кокура родственником. «Не едят, но морды дерут!» — хотел поделиться Тилешко, но передумал.
— Ждите! — коротко сообщил Кокур и исчез.
— Как ты думаешь, я был убедительным? — спросил сеньор Команчо.
— Тебе искренности не хватало, — компетентно ответил Тилешко, чем огорчил кота.
Кокур вернулся к Вакко и доложил обстановку. Вакко не хотел лишать Мави сна и оставил разговор с ней до утра, а сам вытянул ножовку и подплыл к самой стенке мокрого карцера, а затем нырнул.
Не сказать, что он мог соперничать с Мави в водной стихии, но как для других, то плавал хорошо. Добравшись до решётки, он открыл глаза и принялся пилить первый прут. Воздуха хватило не на много и пришлось выныривать, чтобы отдышаться, а потом снова нырять. Однообразие движений создало некий ритм, который дисциплинировал, и не давал исчезнуть надежде.