Крапленая
Шрифт:
У Кати перехватило дыхание. Это был первый подарок в ее жизни. И вообще, все это – абсолютно все, происходило с ней впервые. Андрэ, по-прежнему стоявший на одном колене у ее ног, наблюдал за ней.
– Итак, - сказал он, - я предлагаю тебе свою руку и сердце. А ты? Что ты предложишь мне взамен? Ведь любая сделка должна быть взаимовыгодной.
– Да-да, ты прав. Примерно так звучит основная заповедь рыночных отно-шений. Одно уточнение, если можно. А почему только руку? Кому ты собираешься отдавать все остальное?
– Ничего не скажешь, бдительный партнер. Придется перечислить в договоре в алфавитном порядке все части тела, сдаваемые в бессрочную аренду.
Улыбаясь, Катя примерила колечко. Оно легко взобралось на ее безымянный палец и уже не захотело его покидать.
– Спасибо, Андрэ. Твой подарок просто восхитителен! – Она сделалась вдруг серьезной, даже мрачной.
– Но прежде, чем мы примем окончательное решение – на «взаимовыгодных условиях», я должна кое-что сказать тебе. Есть одно обстоятельст-во, которое может коренным образом изменить твои намерения.
Андрэ насторожился. Катя заметила, как вздулась и запульсировала жилка на его виске.
– Понимаешь... – Ей очень трудно было высказать это вслух. Но она нашла в себе силы договорить:- Понимаешь, я, скорее всего, никогда не смогу стать матерью. Так сказал мне доктор.
Некоторое время он задумчиво смотрел на нее. Это были тягостные для Кати минуты, от которых зависела не только вся ее дальнейшая судьба. От них зависело, будет ли у нее счастье, или она так никогда и не попробует его на вкус.
– Давай-ка вместе порассуждаем, - наконец заговорил Андрэ, вставая с колена и садясь напротив.
– Во-первых, как ты сама мне сообщила, тебе ведь только с виду двадцать с хвостиком, а на самом деле тридцать с гаком. Значит рожать тебе в любом случае поздновато. А во-вторых, я сам уже ну очень взрослый дядя. Мое время нянчить грудных детей, увы, прошло. Можешь назвать это эгоизмом, я не обижусь. Так что, в некотором роде, меня даже устраивает, что ты не будешь настаивать, чтобы мы заимели ребенка. – Он ласково взял ее руку в свои. – Будем считать эту тему закрытой?
Она молча кивнула, отводя в сторону взгляд.
– Поехали дальше. Где мы будем жить, в Париже или в Москве? Или ты предпочтешь, скажем, Австралию?
– Ты хочешь сказать, что согласен жить там, где я пожелаю? – искренне удивилась Катя.
– Ну-у, если честно, я надеюсь придти в этом вопросе к обоюдному согласию.
– Тогда вноси предложения, а я послушаю.
– Если ты предпочтешь перебраться в Париж, возражать не стану. У меня там вполне приличная работа. Я – директор по маркетингу в нашей фирме.
– А чего бы хотелось лично тебе?
– Прежде всего мне хотелось бы, чтобы мы были вместе. Где именно террито-риально – это уже второй вопрос. Как ты знаешь, наша фирма открывает здесь филиал. Мне ужасно нравится особняк, в котором этот филиал разместится. Твой особняк, Кэтрин! И я, кажется, заново влюбился в Россию. В прошлый приезд мне показалось, что я дома. Особенно, когда мы ездили в Тулу и в Архангельское. Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Возможно, еще и потому, что ты была рядом. Наш президент не возражал бы, если бы я стал представителем фирмы в России, то есть возглавил ее филиал. А ты, к примеру, могла бы стать ответственной по маркетингу. Подобный опыт работы, насколько я понял, у тебя есть. Всем тонкостям и специфике нашего дела я тебя очень быстро обучу. Ну а в Париж – по делам фирмы – мы, в любом случае, будем наведываться едва ли не каждый месяц. Как тебе такие перспективы?
Вместо ответа Катя схватила вдруг свою сумочку, вытряхнула ее содержимое на стол и, отыскав помаду, стремительно подошла к окну.
Андрэ лишь качал головой, с улыбкой наблюдая, как она размашесто выводит на стекле огромные красные буквы: «Я С О Г Л А С Н А ! ! !» Обернувшись, она весело добавила:
– Правда, при одном условии: секретаршу для филиала выбираю я.
– Нет проблем. – Теперь он улыбался во весь рот с чувством огромного облегчения. Зная катин характер, он вовсе не рассчитывал, что они так легко и просто придут к обоюдному согласию по всем ключевым вопросам их будущей совместной жизни.
– Кстати! – вспомнил вдруг Андрэ. – Что стало с той девчушкой, которую мы навещали в Туле?
– С ней-то все в порядке. Сложности возникли с бабкой,- небрежно отозвалась Катя.
– Кажется она совсем плоха. Мне надо как-то решать эту проблему.
– А ты не думала о том, чтобы вернуть ее родителям? – осторожно спросил Андрэ, опасаясь взрыва.
– По-моему, это был бы самый простой и естественный выход.
– Думала. И даже пыталась прозондировать почву.
– Ну и?
– Ее мать и отец погибли. Им в квартиру ночью забросили гранату.
– Ничего себе! – Андрэ даже присвистнул.
– Увы. Такова наша сегодняшняя действительность. Я все собираюсь прошвырнуться в Тулу, посмотреть насколько плоха бабуля. Не хочешь составить мне компанию, раз у тебя такие приятные воспоминания о нашей поездке? Дорога не близкая, и ехать одной как-то уж слишком утомительно.
– А давай завтра с утра и махнем. Будет, так сказать, приятное с полезным.
Андрэ сдал свой номер в «Савое» и перебрался к Кате. Они провели бурную ночь любви, снова заснув лишь под утро в объятиях друг друга. Когда он пробудился, Катя уже хлопотала на кухне, готовя завтрак на двоих и удивляясь тому, какое огромное удовольствие ей это доставляет.
Плотно позавтракав, они отправились в дорогу. С трудом миновав городские заторы, сизый смрад, висевший над улицами, снующих пешеходов и бесконечные светофоры, их машина прорвалась наконец к бескрайним просторам скошенных полей, отороченных густыми лесами. Готовящаяся к зимней спячке природа выплескивала им под колеса всю палитру осенних красок – от охристо-желтых до багряно-красных.
Искоса наблюдая за Андрэ, Катя заметила, что он не упивается всей этой красотой, как в прошлый раз, а о чем-то сосредоточенно думает, сдвинув брови и уйдя в себя. И, как бы в подтверждение, он заговорил: