Краса гарема
Шрифт:
Он осекся и бросил пристальный взгляд на Керима. Желтое, обрюзгшее, толстощекое лицо оставалось непроницаемым, но в глубине маленьких темных глаз словно бы усмешка промелькнула. Или почудилось?
Вряд ли Керим необыкновенно приметлив, а Жаклин, при всей своей хитрости, глуповата и простодушна, как всякая буржуазка, кем она и является, несмотря на попытки придать себе лоск французской аристократки и восточной гаремницы враз. Наверняка и Керим успел заметить, какие взгляды бросает эта рыжая шлюха на Надира. Что и говорить, у нее безошибочное чутье на мужчин!
Ведь Надир остался мужчиной, хоть и был оскоплен…
Мюрат просто не знал некоторых тонкостей, когда приказал подвергнуть двух осиротевших братьев, спасенных им от русских, обряду кастрации, чтобы сделать из них и евнухов, и янычар – подобно тому как поступали в армии Наполеона. Не читал Мюрат тогда Ювенала! Прочел позднее: «Некоторым женщинам нравятся ласковые, безбородые евнухи, нравятся их нежные поцелуи и то, что нет надобности предохраняться. Но высшего наслаждения достигают они с теми, кого привели к врачу на самой заре юности, когда темные волосы уже пробились, а яички (о долгожданный час!) достигли весом пары фунтов. Тогда хирург или цирюльник срезает их. Ставший евнухом по приказу хозяйки, такой парень заметен издалека в бане, ибо соперничает с Приапом [21] в оснастке». Абдулла был еще совсем мальчиком, а Надир – на год старше. Ювенал словно бы о нем написал. Вышло так, что, повзрослев, стал Надир не мерином, а жеребцом, постоянно готовым к случке. Женщины из гарема Мюрата не знали об этом, для них он был таким же, что и сандал [22] Керим. И только Жаклин случайно проведала о незаурядных способностях молодого евнуха – и с тех пор, ненасытная, просто заболела жаждой овладеть Надиром. Мюрат наблюдал за этим с любопытством. Ведь пока что Жаклин изменяла ему с Надиром только мысленно, а в мыслях своих человек не властен. Мюрата это весьма забавляло и даже возбуждало – он любил разнообразие и пряную остроту чувственных отношений. Не раз мелькала в голове даже идея попробовать предаться сладостным утехам с Жаклин в присутствии и при участии Надира… Единственное, что Мюрата останавливало, это то, что Надир окажется более ловким любовником. Обнаружить перед кастратом свою мужскую слабость было невозможно.
21
Приап – античное божество неутолимой мужской силы, он изображается с вечно вздыбленным фаллосом.
22
Так называли евнухов, у которых было «сбрито все», то есть полностью удалены гениталии.
Ну а теперь обстоятельства складывались так, что Надира придется убрать. Конечно, вместе с Жаклин. Она сыграла свою роль в жизни Мюрата. Те документы, которые она когда-то выкрала у своего глупого и доверчивого мужа, служившего в Министерстве иностранных дел, сделали Мюрата влиятельным человеком в дипломатических кругах как минимум трех стран: Франции, Турции и ненавистной России. Как это было? Жаклин похитила бумаги. Сделался страшный скандал, чреватый войной. Супруг-растяпа застрелился. И тогда Мюрат «нашел» пропажу – «нашел», когда главы трех стран уже готовы были выхватить, фигурально выражаясь, шпаги из ножен. Собственно, именно благодаря этой истории Мюрат и сумел занять видный дипломатический пост в России, а главное – ему представилась наконец возможность отомстить Охотникову.
Пусть Жаклин сегодня поиграет в графиню де Серен. Потом она, якобы случайно, останется с Надиром наедине. Конечно, глупая француженка воспользуется этой возможностью, похотливая сучка, мечтающая изменить человеку, которому когда-то клялась в вечной и неизменной любви. И Надир не устоит… ведь горе от гибели брата словно бы развяжет некие незримые путы верности, коими он был связан прежде.
Любовники окажутся застигнутыми на месте преступления. И даже они не смогут отрицать, что заслужили кару от рук обманутого господина…
Итак, в один и тот же день он получит возможность…
Мюрат вонзил ногти в ладони. Нет, проклятье! Он совсем забыл о главном: Охотников уехал из Москвы.
Сбежал? Задумал какую-то хитрость?
Как поступить? Отменить прием?
Невозможно. Хоть он был задуман исключительно ради мести Охотникову, слишком много значительных лиц приглашено на него. Отмена приема обидит их и сделает Мюрата предметом презрения и насмешек этих людей. Многие откажут ему в своих услугах, а значит, пострадает престиж его страны, его дипломатическая карьера.
Этого нельзя допустить!
Мюрат в гневе заметался по кабинету. Прильнул к стеклу, чтобы остудить лоб. Угрюмо уставился на голые, еще не тронутые зеленью ветви деревьев.
На Кавказе и во Франции сейчас, в апреле, все в цвету, в Турции вообще уже жаркое лето, а в этой губительной стране приходится покупать дрова, чтобы не подохнуть от холода! Вон идет баттаджи, один из дровосеков, которые таскают несчетные вязанки на кухню и в подвал, где топится огромный котел и откуда проходит горячая вода по трубам, проложенным под полами комнат. Ни русских печей, ни французских каминов Мюрат не любил, восточная система отопления, так же как и римская, казалась ему совершенной.
Однако что делает баттаджи в саду? Как попал сюда из хозяйственного двора? Заблудился? Но сад не соединен с двором, в заборе нет ни одной калитки, через которую…
Мюрат прервал свои мысли и даже покачал головой от потрясения.
Так вот оно что! Не зря ему казалось, что в поспешном отъезде Охотникова из Москвы есть что-то странное, что его враг не может так поступить!
Не зря. Потому что он никуда не уехал.
Да, он пренебрег официальным приглашением Мюрата, но все же явился в его дом, тайно. Как вор…
Снова – как вор! Что же он намеревается украсть на сей раз?
На этот вопрос легко ответить. Он пришел за своей женщиной.
Мюрат негромко расхохотался и закрыл окно.
Пришел за своей женщиной?! Ну так он ее получит.
О да. Получит!
Мюрат был счастлив. Почти. Совершенно счастлив он будет, когда его клинок вонзится в горло Охотникова. И до этого мгновения, не сомневался Мюрат, остались считаные минуты.
Итак, похитители покинули комнату, а Марья Романовна тут же забылась мертвым сном, едва успев завернуться в покрывало. Сопротивление отняло столько сил, что она совершенно изнемогла и даже думать ни о чем не была способна. Только спать.
Она не знала, сколько времени длился этот сон, вернее, забытье без всяких видений. Разбудили ее почти неслышные шаги. Марья Романовна в ужасе вскинулась, но то оказалась всего лишь прислужница – незнакомая угрюмая старуха, которая поставила на столик поднос с яблоками и лепешками, кувшинчик с питьем и молча исчезла.
Маша умылась в фонтане – здесь, как и везде в этом дворце, утомительно журчал довольно большой «фонтан любви, фонтан печальный» с просторным бассейном, – переплела косу и съела яблок и лепешек. В кувшине было что-то вроде кислого молока, но отпить она не отважилась. Мало ли что! А вдруг туда какая отрава подмешана? Нет уж, лучше водички из фонтана.
Напилась, надела свою сорочку, которая так и валялась около кушетки (Айше то ли забыла подобрать ее, когда прочее платье уносила, то ли оставила пленнице из милосердия, чтобы не бегала голышом), и села думать.
Думала она о том человеке, из-за которого вчера от нее ушел страшный незнакомец. Русский… Керим сказал: «Пришел тот русский». Боже мой, да неужели они все же в России?!
Эта мысль не давала Марье Романовне покоя. Она несказанно ободрилась, и ожидание Айше с настойкой какой-то там ужасной мандго… мандла… спроста и не выговорить, да и черт с ней, пускай в тартарары провалится вместе с самой Айше и ее господином! – уже не было схоже с состоянием приговоренного к смерти, который ждет своего палача. То есть приговор, конечно, никто не отменял, однако же он отсрочен, а значит, еще есть время на то, чтобы найти возможность избежать его…