Красавица и чудовища
Шрифт:
Меня знобит и бьет крупной дрожью. От боли и страха по моим щекам снова текут слезы.
– Какого черта ты творишь? – удивленно произносит Медведь.
Я знаю, почему он так опешил.
Бешенство и Ворон – понятия несовместимые, но сейчас он именно такой. В его прозрачно-синих глазах пылает пламя, а красивые черты лица искажены яростью.
– Скажи сама! Скажи ему, что не так, Луиза! – цедит сквозь зубы Ворон. – Ну же, мать твою! Пусть Медведь тоже удивится.
Но я не могу выдавать из себя ни слова, только всхлипываю. Корни волос жжет от боли, но сильнее болит низ живота.
Возбуждение окончательно схлынуло, оставив вместо себя стыд, отвращение и всепоглощающий страх.
Никто не приехал.
Никто не спас меня, хотя мне было обещано именно это. Я выполнила свой долг перед полицией, а меня бросили на втором этаже борделя. И я совершенно не знаю, что меня ждет дальше. Теперь, когда моя легенда рассыпается пеплом.
– Молчишь? – рычит Ворон.
Он встряхивает меня, как куклу. А после отталкивает от себя, и я падаю на ковер. Мне очень страшно и холодно.
Всегда сдержанный Ворон теперь совершенно непохож на себя. Слышу, как он отбрасывает в сторону ненужный презерватив и приводит в порядок одежду.
То же самое быстро проделает Медведь. Они снова одеты и собраны, в то время как я растоптана, обнажена, и мое лицо уродуют черные разводы потекшей косметики. Но, может быть, хотя бы секс откладывается?
Будут ли они завершать начатое или оставят меня в покое? Я не знаю. И меня одинаково сильно пугают оба варианта развития событий.
В нескольких сантиметров от моей руки на ковре все еще валяются мои трусики. Я рискую, но не могу иначе. Я все еще здесь и все еще считаются Луизой, а первая заповедь агентов под прикрытием – избавляться от улик. Может быть, так я продержусь чуть дольше.
Сжимаю тонкий шелк в кулаке и тихо шепчу в него одними губами: «Помогите».
Если это не поможет, то что мне делать? Как выжить рядом с ними?
– Что за херня происходит? – ревет Медведь. – Может, ты объяснишь мне, Ворон? Какого черта с тобой случилось?
Пока они разбираются, это мой единственный шанс.
Выдираю из подкладки жучок и, делая вид, что неловко одеваюсь, сама крошу в пальцах высококлассную технологию беспроводного передатчика, который на самом деле хрупкий, если знать, куда давить. Мне показали.
Я надеялась, что никогда не воспользуются уничтожением единственной улики, которая выдаст меня с головой.
Я смотрю на черную крошку на ковре и делаю глубокий вдох. Остатки связи с внешним миром, где значок и форма что-то значат, разлетаются по ковру.
Надеюсь, он вообще работал? Его ведь проверяли за несколько часов до операции. Они должны были слышать все, что происходило в этой комнате, а также услышать мою просьбу о помощи.
Они ведь не бросят меня здесь?
Или они уже это сделали?
Майя Канингем уверяла меня, что они вытащат меня раньше, чем меня коснутся боссы. Но я здесь, с ними, и они оба рвут и мечут.
– Ты просил особенную шлюху на этот вечер? – отвечает вопросом на вопрос Ворон.
– Нет, насколько я помню. А что значит «особенная»? – не понимает Медведь и оборачивается ко мне. – Что с ней не так? У нее член между ног? Две вагины? Что в этой шлюхе такого особенного, что ты отпрыгнул от нее, как от прокаженной? Она только начала сосать как следует!
Прежде чем ответить, Ворон хватает бокал с виски и осушает его залпом.
– А то, что никакая она не шлюха, Медведь, – тихо отвечает Ворон, насквозь прожигая меня ярко-синими глазами. – Она все еще девственница.
Глава 8
Кейт
Семь лет назад
Завтра мне будет четырнадцать. А сегодня я должна выбрать подарок в торговом центре, но мне слишком скучно бродить среди полок в магазине игрушек. В конце-то концов, мне будет четырнадцать, а не четыре, но мой брат забыл об этом.
Чарльза рядом нет. Брату скучно со мной, он снова куда-то свалил. Раньше он не психовал так сильно, когда мама просила приглядеть его за мной, а теперь у него полно важных дел. И все эти дела связаны с его двумя совершенно невыносимыми друзьями – Уилом и Эдвардом, которые приехали к нам на День независимости. После летних каникул, осенью, они втроем вернутся обратно в свой колледж, а я останусь дома одна. Наконец-то!
Может быть, мама разрешит мне переехать в спальню в Чарльза. Интересно, если я загадаю это желание, когда буду задувать свечи на праздничном торте, оно сбудется?
Выхожу из детского отдела, куда Чарльз втолкнул меня, потрепав по макушке со словами: «Веселись, Пинки Пай». Он зовет меня так из-за розовой челки. Я наконец-то выпросила маму сводить меня в салон, и пусть это только тоник, но я сделаю так, чтобы Таня позеленела от злости, когда она придет ко мне на вечеринку.
Таня первая красавица класса, но когда-нибудь я сделаю так, чтобы этот титул достался мне. И в этом мне поможет настоящая вечеринка, которую Чарльз обещал устроить. На вечеринке у Тани мы пили чай и ели маффины, не слишком захватывающе, верно? Чарльз обещал мне, что мы обязательно сделаем эту задаваку.
Наверное, Чарльз просто снова сбежал к своим друзьям. Эдвард и Уильям ужасно взрослые. Им уже по двадцать. Они оба играют в регби, и когда заявились к нам впервые, я решила, что они такие огромные, потому что до сих пор не сняли с себя защитной формы. Я даже спросила маму: не нужно ли им входить боком в наш дом, чтобы не застрять в узких дверных проходах?
Но нет, форма оказалась ни при чем. Они действительно были именно такими: высокими, крепкими и широкоплечими.
Рядом с ними Чарльз вдруг тоже возомнил себя ужасно взрослым, и у него вдруг появились «дела», которые затягиваются далеко за полночь, так что ему некогда играть вместе со мной в приставку.
Когда Чарльз уходит, мама всегда говорит ему: «Пожалуйста, не забывай о защите». Как будто он чертов спецагент на задании. После ее слов Чарльз всегда краснеет.
Конечно, я знаю о тычинках и пестиках, мне ведь не четыре. Но я как-то видела, как на заднем дворе Эдвард перекинул Уильяму тот самый пакетик из фольги, и никто из них не выглядел смущенным, в отличие от Чарльза. Может, дело в том, что ему дает их мама?
Останавливаюсь у эскалатора. Так и есть, Чарльз сбежал к друзьям. Вот они все трое, а рядом с ними вьются девчонки из старших классов. Мой брат при этом выглядит так, как будто у него проблемы с пищеварением: глаза огромные, улыбка неестественная. Девчонки смеются его бородатой шутке, а я закатываю глаза. Господи, до чего странно выглядят эти заигрывания со стороны.