Красавица и чудовища
Шрифт:
Они остаются мужчинами, возбужденными к тому же мужчинами. Потому что их взгляды моментально сканируют мое тело и останавливаются между скрещенных бедер, которые я по-прежнему сжимаю слишком сильно, чтобы унять боль вперемешку с нелогичным возбуждением.
Я и не надеюсь, что, скрестив ноги, утаю от них хоть что-нибудь. Только не после того, что случилось между нами на втором этаже.
– Рано или поздно это ждет каждую женщину, разве нет? – громко спрашиваю я так, как будто мне совсем
Медведь сдавленно рычит, и только острый, как сталь, взгляд Ворона удерживает его на месте. Не знаю, зачем я дразню их. Может быть, добиваюсь того, чтобы один из них разложил меня тут же на диване с подозрительными пятнами. Тогда мне хотя бы не нужно будет больше бояться.
Но Ворон одним взглядом призывает Медведя успокоиться, и тот действительно остается на месте.
Самообладанию Ворона можно только позавидовать, хотя я успеваю заметить, как он бегло облизывает губы, когда окидывает взглядом мои голые бедра.
Это движение отзывается внезапным спазмом внизу моего живота. И я только сильнее ненавижу их обоих. Они не должны оказывать такого влияния на меня. Ни один из них. Я должна мечтать только о том, чтобы увидеть, как их уведет полиция, а то, как они будут стонать хриплыми голосами от удовольствия.
– Что ж, Луиза, – произносит Ворон. – Тогда ты не оставляешь нам выбора. Мы забираем тебя с собой.
Из уст Ворона это звучит как приговор.
Но они еще не знают, что если они захотят отнять у меня жизнь, я заберу их вместе с собой.
Именно Цербер ведет меня в одну из машин на заднем дворе после того, как сопроводил меня к раковине, чтобы смыть потекшую косметику. Мне даже было позволено натянуть чей-то брошенный атласный халат с китайскими драконами, который Цербер отыскал на кухне.
Бордель непривычно тих и заброшен, как будто разразился апокалипсис.
Меня закрывают в одной из машин. Ворон садится во вторую, Медведь – в другую. Они никогда не ездят вместе. Я знаю это из отчетов ФБР.
Меня колотит от холода на заднем сидении черного внедорожника, халат слишком короткий и тонкий, чтобы греть, к тому же адреналин в моей крови зашкаливает. Может быть, мне удастся успокоиться в дороге, но дверь машины внезапно распахивается и ко мне на заднее сидение вваливается Медведь.
Я тут же отшатываюсь от него к противоположной двери, но это бесполезно. Медведь огромен, и в машине, пусть и просторной, это ощущается как никогда остро. Усаживаясь, он поправляет пальцами джинсы в паху и широко расставляет ноги. Перехватывает мой взгляд, и я, вспыхнув, снова отворачиваюсь к окну.
Наконец, появляется бритый затылок водителя, но одновременно с тем, как заводится мотор, между сидениями вырастает непроницаемая перегородка.
Я до боли прикусываю губу, глядя на черное стекло.
– Звуконепроницаемое и пуленепробиваемое, – говорит Медведь.
Я не отвечаю и не поворачиваюсь к нему. Отсутствие трусиков причиняет ощутимый дискомфорт. Но кажется, боль между бедер, куда таким бесцеремонным тараном врезался Ворон, все-таки начала стихать, и теперь мне только хочется постоянно ерзать на сидении, чтобы хоть как-то унять необъяснимую тяжесть внизу живота. Она все не проходит. А рядом с Медведем эти ощущения только усиливаются.
– Итак, Луиза, – говорит он, когда машина трогается с места, с сарказмом и по слогам, с издевкой выговаривая мое ненастоящее имя. – Давай кое-что проясним.
Это не вопрос и не дружеская беседа, чтобы скоротать время в дороге. Поэтому я продолжаю молчать, тихо ненавидя себя за то, как вибрирует мое тело от хрипоты и грубости его голоса. Они просто похитили меня, забрали с собой, не спрашивая и не приглашая. Так с чего бы мне быть с ним приветливой?
– Ты проработала в борделе два месяца, но при этом осталась девственницей.
Медведь делает паузу, чтобы позволить мне признаться в том, что хоть какая-то часть из этого ложь. Я молчу. Моя легенда именно такова. Если хоть кого-то из обслуги или управления борделя найдут, они подтвердят, что шлюшка Луиза действительно проработала на мадам Лу около шестидесяти дней.
Но в моем случае даже самая незначительная правда, если я пойду на это, потянет за собой другие, как жемчужины на ожерелье.
– Как же так вышло? Бережешь себя для кого-то особенного, Луиза?
Тут я все-таки вздрагиваю всем телом.
– Что? – хрипло спрашиваю я. – В каком смысле «берегу»?
– Некоторые девушки хотят заработать, но при этом хотят сохранить свою невинность для мужа, например, – продолжает Медведь. – Не могу их винить за это. К тому же всегда есть другие варианты, как удовлетворить мужчину. Ты понимаешь меня, Луиза?
Я забываю о том, что еще секунду назад тряслась из-за холода. Потому что моя кожа горит, как будто я искупалась в кипятке.
Медведь кивает и снова поправляет джинсы в паху.
– Вижу, ты понимаешь. Тогда ответь честно, ты бережешь себя для кого-то? Тебе же будет лучше. Нам с Вороном не сдалась твоя чертова девственность. Просто, учитывая обстоятельства, оставить тебя в борделе мы тоже не могли. Поэтому скажи нам правду для разнообразия, а то с нас хватит твоей лжи. И мы попробуем договориться. Найдем другие варианты, Луиза. Раз уж ты шлюха.
– Да.
Я хватаюсь за это, как за спасательный круг в ледяном море.