Красавица и чудовище
Шрифт:
Той ночью я подробно рассказал Дейл о вчерашней встрече с Мишель Харпер, о последовавшем затем убийстве (об этом событии Дейл прочитала в «Калуза джорнел», но ей и в голову не пришло, что речь идет о той красавице, которую мы видели в субботу на пляже), о предварительном допросе мужа Мишель и о том, что у него не было сколько-нибудь убедительного алиби на тот отрезок времени, когда Мишель сначала зверски избили, а потом сожгли заживо. Дейл выслушала мой рассказ, — мне всегда нравилось, как напряженно-внимательно она слушает, не отрывая от меня своих изумительно красивых зеленых глаз, — а затем, кивнув головой, перевернулась на спину (мы лежали
— Если бы это был в самом деле Харпер, по-твоему, у него было бы заготовлено… — И тут зазвонил телефон.
Я не раз сожалел, что как-то, в минуту умопомрачения, дал Мори Блуму номер домашнего телефона Дейл на Уиспер-Кей. Сейчас она подняла трубку, послушала несколько секунд и со словами: «Тебя, Мэттью», протянула ее мне, а сама уселась на кровати, скрестив ноги, закрыв глаза и глубоко вдыхая дым сигареты.
— Слушаю, — сказал я.
— Мэттью, это Мори. Извини за столь поздний звонок.
— Ничего, ничего, все в порядке, — успокоил я его, на что Дейл скорчила рожицу.
— Появились кой-какие новые данные, и, по-моему, ты должен быть в курсе, — сказал он. — Помнишь, я говорил тебе о той пустой канистре на пять галлонов, которую мы нашли на пляже?
— Да?
— Так вот, мы проверили на бензоколонке, где обслуживают грузовичок Харпера, да и «фольксваген» его жены. Это рядом с их домом, сразу же за углом. Мы решили, что это самое подходящее место, чтобы купить канистру, и нам повезло. Бензоколонка называется «Эй энд Эм Эгзон», она на углу Уингдейл и Пайн. Короче говоря, тамошний служитель — черный парень по имени Гарри Лумис — в субботу утром, часов в семь — в половине восьмого, налил Харперу полную канистру бензина. А кроме того, он продал Харперу пустую канистру на пять галлонов. По просьбе Харпера он и налил в нее бензин. Красная канистра, как та, что мы нашли на месте преступления. — Блум помолчал. — Мэттью, — заговорил он снова, — мы привезли этого парня сюда и показали ему эту канистру. Лумис сказал, что эта та самая, которую продал Харперу в субботу утром.
— Да как можно отличить одну красную канистру от другой?
— Постой, дай докончить. Десять минут назад мне позвонили из лаборатории, — так вот, позволь мне вернуться немного назад ладно? Ты помнишь, что сегодня днем, до того как уехать из полицейского участка, Харпер дал согласие, чтобы у него сняли отпечатки пальцев, сказал, что ему нечего скрывать, помнишь? Ты присутствовал при этой процедуре.
— Да, помню.
— Так вот, мы переслали эти отпечатки пальцев в лабораторию, где их сличили с теми, которые обнаружены на канистре, и десять минут назад мне позвонили из лаборатории. Отпечатки на канистре принадлежат Харперу. И это единственные отпечатки пальцев на канистре, Мэттью. Одного только Харпера и больше никого.
— Ты звонишь, чтобы выслушать мое мнение, Мори? Так вот оно. Во-первых, Харпер купил эту канистру для бензина…
— И велел наполнить ее, Мэттью.
— Да, в семь — в половине восьмого утра, в субботу. Потом он вернулся домой и провел дома весь субботний день. Вполне вероятно, что он не отнес ее в гараж, а оставил где-то
— Но на ней обнаружены его отпечатки пальцев, Мэттью.
— Естественно, так и должно быть. Если он брал эту канистру в руки…
— А куда подевались отпечатки пальцев Лумиса? Парня, который продал ему эту канистру, парня, который налил в нее бензин?
— Не думаешь ли ты, что Харпер стер отпечатки пальцев служащего бензоколонки, а потом совершил убийство и забыл стереть свои собственные отпечатки? Давай дальше, Мори.
— Люди начинают паниковать, Мэттью. У меня и прежде бывали случаи, когда убийца оставлял на месте преступления изобличающие его доказательства. Был у меня один парень, который задушил проститутку, пока трахался с нею. В этот момент он, естественно, был голым, понимаешь? Так он оставил на месте преступления свою рубашку с вышитыми на ней его инициалами. Убежал оттуда босиком, в одних штанах, а рубашку с инициалами Р. и Д. оставил. До сих пор помню эти буквы. Как видишь, такое случается сплошь и рядом, Мэттью. Как раз все объяснимо: человек испугался до смерти. И убийства, как правило, совершают не профессионалы, — если, конечно, это не заказное убийство.
— Это все несущественные детали, Мори. Человек покупает канистру, наливает в нее бензин…
— У меня есть свидетель, который видел их на пляже в понедельник ночью, Мэттью.
— Какой свидетель?
— Один рыбак поставил лодку на якорь как раз неподалеку от пляжа. Он видел, как белая женщина и черный мужчина дрались на берегу.
— По его описаниям это — Харпер?
— Весьма вероятно. Громадный черный парень боролся с обнаженной белой женщиной.
— Но он опознал Харпера?
— Мы сейчас привезем сюда Харпера. Думаю, тогда и проведем опознание.
— Так зачем ты звонишь мне, Мори?
— Потому что, если эта процедура будет иметь положительные результаты, мы предъявим Харперу официальное обвинение в убийстве. Послушай, Мэттью, я понимаю, что у нас не самые убедительные доказательства…
— А что думает прокурор?
— Он считает, если этот человек сумеет опознать Харпера, у нас достаточно оснований предъявить обвинение.
— А если не сумеет?
— Посмотрим. Отпечатки пальцев Харпера на канистре; тот факт, что Харпер купил эту канистру за два дня до убийства; тот факт, что его жена была убита в тот день, когда подала на него жалобу, — всего этого, может, и недостаточно, чтобы без колебаний признать его виновным, но более чем достаточно, чтобы мы продолжили расследование. И это в том случае, если рыбак…
— Ты сказал «рыбак»?
— Ага. Утверждает, что видел, как они боролись там, на пляже, как парень выкрикнул ее имя. Он ведь не выдумал это, Мэттью. «Мишель» — редкое имя.
— Ты прав. Я все же не понимаю: зачем ты мне позвонил?
— Если Харпера опознают, Мэттью, окружной прокурор даст нам «добро», и тогда мы предъявим обвинение. Вот я и подумал, может, ты захочешь защищать его интересы на официальном допросе. На этот раз все всерьез, Мэттью.
— Я не веду уголовных дел, Мори…
— Знаю.
— Но, черт побери, прекрасно знаю, что посоветовать Харперу на этот раз. Если вы взялись за него всерьез.
— Если этот рыбак опознает его, дело пойдет всерьез.