Красавицы Бостона. Распутник
Шрифт:
Персефона «Перси» Фитцпатрик была полной моей противоположностью – романтиком, матерью и сторонницей правил.
О, а еще женой богатейшего человека Америки. Подумаешь.
Я остановилась и уперлась рукой в кирпичную стену. Салем-стрит, усеянная пекарнями, красочными кафе и цветами в подвесных корзинах, раскинулась передо мной во всей своей летней красе.
– Нет, Перс. Ты совершенно права. Мне нужно было услышать твой голос.
Слух наполнило неловкое молчание. Когда Перси поняла, что я не стану пояснять, почему
– Я могу что-нибудь для тебя сделать, Белль? Хоть что-то?
Можешь родить за меня ребенка?
Можешь вылечить мою матку?
Можешь стереть прошлое, которое так основательно меня сгубило, что я больше не могу доверять ничему и никому, кроме самой себя?
– Мне достаточно слышать твой голос, – улыбнулась я.
– Люблю тебя, Белль.
– А я тебя, Перс.
Я убрала телефон обратно в сумку, беззаботно улыбаясь, будто все в полном порядке.
А потом… потом я почувствовала, как щеки стали мокрыми от неистовых, неудержимых слез.
Неужели я расплакалась посреди оживленной улицы? Да, так оно и было.
Вернее сказать, разрыдалась. Задыхалась от слез – тоже подходящее описание. Мои слезы были горькими, горячими и полными жалости к себе и нового всплеска гнева. От чувства несправедливости перехватило дыхание. Почему так происходит? Почему со мной? Я не плохой человек.
Напротив, очень даже классный.
Я жертвовала на благотворительность, нянчилась с детьми моих подруг и всегда покупала печенье у девчонок-скаутов. Даже песочное с лимонной глазурью, которое (давайте признаем) настолько отвратительное, что его стоит запретить во всех пятидесяти штатах.
Почему для меня рождение ребенка окажется труднее (если вообще возможно), в то время как все вокруг залетали, стоило их мужьям попросить передать им соль?
Подавленная, встревоженная и сбитая с толку, я поплелась прямиком в храм.
Нет, не тот, в котором возносят молитвы. А в бар под названием «Храм».
Возможно, напиваться средь бела дня – не самый умный поступок, но он точно приносил утешение. К тому же мне нужно подготовиться к сегодняшней вечеринке. А я сегодня непременно пойду тусоваться.
Я открыла дверь, вошла в бар и заказала бокал любой выпивки, которая позволит мне моментально напиться.
– Сейчас подам «Афтершок» [5] и бокал вина, – бармен поприветствовал меня, закинул на плечо салфетку и достал из посудомоечной машины наполненный паром стакан.
Я опустилась на барный стул и стала разминать виски, пытаясь осмыслить новое реальное положение моих дел. Либо я заведу ребенка прямо сейчас, либо никогда.
Туристы и представители свободных профессий отдыхали в зеленых деревянных кабинках, наслаждаясь пинтами «Гиннесса», тушеными колбасками с картофелем и ирландским рагу.
5
«Афтершок» –
Из колонок звучали радостные и полные веселья ирландские народные песни. Неужели мир не знал, что мне больно?
Заведение походило на настоящий ирландский паб с высокими декорированными потолками и пропитанными выпивкой стенами.
Бармен вернулся с моими напитками, пока я не успела неожиданно разрыдаться. Я не плакала с пяти или, может, шести лет и не собиралась без конца лить слезы после того, как узнала, что мне придется забеременеть в тридцать, не будучи финансово обеспеченной.
Я залпом выпила «Афтершок», жахнула стаканом по стойке и сразу же взялась за вино.
В поле зрения показался высокий темноволосый тип привлекательной наружности. Уперся локтем в барную стойку и наклонился ко мне:
– Ты, часом, не Эммабелль Пенроуз?
– А вы, часом, не мужчина средних лет, у которого достаточно жизненного опыта, чтобы понимать, что не стоит беспокоить людей, когда они пытаются напиться? – огрызнулась я, готовая повторить выпивку.
Он издал смешок:
– Дерзкая, как я и представлял. Я хотел сказать, что мне нравится твоя бизнес-модель. И задница. И то и другое отлично смотрится на рекламном щите напротив моего дома. – Он наклонился ближе, собираясь зашептать мне на ухо.
Я развернулась на стуле, мертвой хваткой вцепилась в его запястье и выкрутила руку, едва ее не сломав. Мужчина со стоном зажмурился.
– Какого хре…
Настал мой черед податься к нему:
– Такого, что я пытаюсь насладиться напитком, не подвергаясь сексуальным домогательствам. Думаешь, я слишком многого прошу? То, что мне принадлежит бурлеск-клуб, не дает тебе права пытаться пустить в ход руки. В точности как, будь ты дантистом, это не дало бы мне права разлечься на твоем столике в ресторане посреди ужина и попросить вылечить мне кариес. А теперь вали.
Я оттолкнула парня, отчего он пролетел вдоль стойки обратно на свое место, по пути сыпля ругательствами. Схватил свое пальто и умчался из бара.
– Ого. Твой день настолько же плох, как похмелье, которое ждет тебя завтра утром? – бармен ехидно мне улыбнулся. На вид он был парнем лет двадцати пяти, с рыжими волосами и с татуировкой в виде клевера на предплечье.
– Мой день хуже любого алкогольного отравления, когда-либо зафиксированного на земле. – Я стукнула винным бокалом о стойку. – Уж поверь мне.
– Не верь ей. Она взбалмошная, – со смешком произнес голос с шикарным британским акцентом с места через три от моего. Человек, которому он принадлежал, сидел в тени в глубине бара. Мрак скрывал его изящный силуэт. Мне не нужно было всматриваться, чтобы понять, кто это.
Только один человек в Бостоне источал голосом власть, дым и надвигающийся оргазм.
Поприветствуйте Дэвона Уайтхолла.
Который также известен, как Ублюдок, нарушивший мое строгое правило одной ночи.