Красинский сад. Книга 1

Жариков Владимир Михайлович

До того как приступить к работе, приказчик повел его по заводу, чтобы Мишка посмотрел, что и как делается и попробовал на вкус колбасу. Таков был порядок на частном предприятии, установленный лично его владельцем. Нэпман потребовал, чтобы Мишка называл его и приказчика исключительно по имени и отчеству, что было непривычно для хуторского паренька. Филипп Григорьевич сказал, что начинать экскурсию нужно с убойного отделения, куда они и направились.

Бойня представляла собой просторное помещение с высокими потолками, посреди которого расположены два убойных станка. Это такие приспособления, в которые животное входит наполовину своей длины и просовывает голову в узкий проем в торце.

Специальной закладкой голова фиксировалась так, чтобы боец при ударе попал между рог. В одном станке уже стояла буренка, а в другой заводили бычка. Здесь работали бойщики, одного из них Мишка уже видел утром, его звали Гриня. Второй бойщик был не меньше ростом и шириной плеч. Он загонял бычка в станок, зафиксировал ему голову.

Мишка смотрел в глаза животному, из которых катились крупные слезы, и ему стало жаль скотину. Животные с зафиксированными специальной планкой головами ждали смерти. Бойщики почему-то не торопились, хотя оба уже приготовили кувалды с острозаточенным концом. Из двери, ведущей в соседнее помещение, вышел казак в клеенчатом окровавленном фартуке.

– Можете бить! – крикнул он бойщикам и снова скрылся за дверью.

– Это Семка из разделки, – пояснил приказчик, – чтобы не загружать чрезмерно раздельщиков, ребята стараются вести убой так, чтобы туши не лежали долго с неободранными шкурами.

Мишка внимательно слушал приказчика и хотел уже кивнуть головой в знак согласия, вздрогнул, за спиной раздался грохот падающей туши. Он повернул голову к станку и увидел рухнувшую на пол тушу коровы. Бойщик опускал свою кувалду на пол, а второй в это время замахивался, чтобы нанести удар по лбу бычка. Он пришелся почти между рогов, и его туша тоже с гулом упала на пол. Оба бойщика вооружившись огромными ножами, перерезали сонную артерию, чтобы кровь стекала в подставленную специальную емкость.

– Эта кровь используется для изготовления некоторых сортов колбасы, – пояснил приказчик, – мы сейчас пройдем в разделочное отделение, и ты увидишь, что делается там.

– Я сам могу разделывать! – сообщил Мишка, – приходилось резать бычков….

– Молодец, парень, – похвалил его приказчик, – расскажи, как ты это делаешь!

– Я начинаю разделку со снятия шкуры, – начал Мишка, – тушу укладываю на деревянный щит, ногами кверху и подсовываю бруски под бока. Делаю продольный разрез от шеи по груди и животу до хвоста. Потом кольцевые разрезы выше копыт, затем по внутренней стороне ног. Все готово и можно начинать сдирать шкуру….

– Достаточно, – перебил его приказчик, – да тебя и учить не надо, ты хоть сейчас сможешь работать раздельщиком туш! Зачем тебе на псарню, ты же готовый раздельщик. Если что не по-нашему будешь делать, ребята подскажут….

– А можно так, дядь… э-э-э, Филипп Григорьевич? – спросил Мишка, забывая, что обращаться нужно по имени отчеству.

– А чего нельзя? – вопросом ответил приказчик, – все в моих руках! Хозяин дал согласие принять тебя, а это уж мне решать куда лучше…. Так-то!

– Выходит, мне можно уже начинать работу? – спросил Мишка.

– Сначала обойдем весь завод, – ответил приказчик, – попробуешь колбасы, а со следующего дня выйдешь вместо этого Семки!

– А он куда? – с недоумением спросил Мишка.

– Его хозяин давно выгнать хочет, пьет запоями, – пояснил приказчик, – пусть тебя это не волнует, куда он пойдет. Он местный, живет недалеко отсюда, вот и пьет поэтому. Сбегает домой на перерыв выпьет самогона и назад. Какая с него после этого работа, напарники сколь раз уж жаловались!

Мишка заметил, что Филипп Григорьевич избегает слова "казак" и, наверное, неспроста. Приказчик был грамотным человеком и, несомненно, знал об отношении

власти большевиков к казачеству. По виду и манерам поведения Филипп Григорьевич был похож на казака, но старался не показывать свою принадлежность к казачеству из-за страха перед властью. Его разговор представлял собой грамотную речь и отличался от того, как гутарили на Дону, может потому, что учился где-то в городе, а возможно в самой столице. И Мишка старался беседовать с ним без казачьего диалекта. Парень много прочел книг из библиотеки церковно-приходской школы и тоже умел говорить "по-городскому", хотя ни разу не был ни в одном городе.

– Филипп Григорьевич, – осмелился спросить Мишка, когда они входили в обвалочное отделение, – а Вы казак или иногородний?

– Я-то? – с удивлением посмотрел на Мишку приказчик, – а зачем тебе?

– Гутарите Вы не по-нашему, не по-казацки, – ответил Мишка.

– Это потому, что я учился в Питере, – признался приказчик, – а здесь у меня отец с матерью, с братьями, сестрами живет неподалеку.

Они вошли в разделочное отделение, где пахло свежей кровью и мясом животных. Трое казаков разделывали туши убитых коров, среди них был Семка, который не знал еще о своем предстоящем увольнении. Он был явно под хмельком, и все время шутил, глупо смеясь со своих же острот. Два других обвальщика недовольно косились на него. Мишка смотрел на действия обвальщиков, которые обрабатывали туши от съемки шкур до обвалки и сортировки мяса.

– Если ты разделывал когда-нибудь, то тебе должна быть знакома эта работа, – сказал приказчик, – сможешь также быстро, как они разделывать?

– Такими хорошими ножами, как у них, разделывать легко, – согласился Мишка, поглядывая на ножи, – я справлюсь с такой работой.

Дальше следовало перерабатывающее отделение, где сырье перекручивали в фарш на больших ручных мясорубках. Мишка долго рассматривал это устройство, похожее на ворот колодца. Перекрученное в фарш мясо поступало в формовочное отделение. Сюда же в больших тазах привозили обработанные кишки. Здесь в фарш подмешивали различные специи и добавки, пахло черным молотым перцем и какими-то ароматами, которые Мишка никогда не нюхал.

Парень с неподдельным любопытством смотрел, как работник натягивал выделанную кишку на устройство, похожее на мясорубку, в которую закладывался фарш. После этого начинал крутить за рукоятку-ворот и эта кишка превращалась в колбасный батон или тонкую сосиску. Этот же работник перевязывал шпагатом, набиваемую кишку и продолжал крутить рукоятку. Затем эту готовую, но сырую продукцию увозили на тачках в варочное и коптильное отделение.

Приказчик, хитро поглядывая на округленные глаза Мишки, повел его дальше. В варочном отделении царил такой аромат готовой колбасы, что у Мишки сразу же потекли слюнки. Сосиски и некоторые сорта колбасы варили в молоке. Здесь были длинные печи, на плитах которых стояли огромные чаны с кипящим молоком. Здесь Мишка первый раз в жизни увидел уголь, которым топили печи. Его подвозили на тележке и чумазый кочегар, парнишка Мишкиного возраста, подбрасывал в топку этот интересный сверкающий камень.

Было жарко и раскаленный в топке уголь, казался Мишки адским пеклом, а мальчишка-кочегар чертенком, суетящимся здесь, чтобы оно не погасло, и вовремя было почищено от золы. Двое работников опускали в чан с кипящим молоком вязки колбасных батонов и сосисок на длинном шесте, держа его за концы, потом их клали на края чана и оставляли на время варки в таком положении. Через определенный интервал вязки поднимали и, удерживая их над чаном, выжидали пока колбаса и сосиски стекут. Затем грузили в емкости с дырочками, как у дуршлага и увозили в склад готовой продукции.