Красив. Богат. Женат
Шрифт:
– А потом?
– Давай не будем про «потом», ладно?
Сглотнув, моргаю в знак согласия. Всего три недели, а потом он снова про меня забудет.
Смотрю в его безумно красивые глаза, потом на губы. В груди все плавится, а сердце становится огромным – преогромным. И дышать почти невозможно.
Я согласна на эти три недели.
– Но если кто-нибудь узнает…
– Никто не узнает, малыш. Только ты и я.
Обвив его шею руками, прижимаюсь щекой к его щетине, царапаюсь, отвлекая себя от боли в
Эти три недели Арс будет только мой.
А потом… От меня все равно ничего не зависит.
Притянув меня к себе второй рукой, Кравцов склоняется и припадает ртом к моей шее. Целует так порочно, так откровенно лижет языком, что я буквально чувствую, как пропитываются влагой мои трусы. В низу живота оседает сладкое томление, нарастает, увеличивается и, наконец, превращается в жуткую потребность, о которой даже думать стыдно.
– Как твои дела, малыш? – как сквозь толщу воды доносится до слуха хриплый шепот.
– Хо… все хорошо… - выдыхаю шумно, услышав, как звякнула моя серьга о зубы Кравцова.
– Вспоминала обо мне?
– Иногда.
– Иногда? – смеется тихо, заглядывая в мои глаза.
Потому что не надо задавать глупых вопросов, Арсений Рустамович.
– Куда мы поедем? – спрашиваю, касаясь пальцами его щетины.
– Туда же.
– В ваш дом? – переспрашиваю, улыбаясь, - не боитесь, что соседи увидят?
– Не боюсь, Мариш. Погнали.
Пока едем загород, Кравцов постоянно говорит по телефону. Иногда, словно забыв о моем присутствии, включает громкую связь. Обсуждает с кем-то работу и какие-то инвестиции. Потом заказывает доставку еды из ресторана.
– Кстати, - вспоминает вдруг, когда машина останавливается на перекрестке, - это тебе.
Тянется одной рукой назад и кладет на мои колени нежный букет из белых роз.
Я вообще-то привыкла к цветам. В родительском доме всегда были свежие букеты, но этот… он купил специально для меня?..
Откуда он знает, какие я люблю?
– Спасибо, - утыкаюсь носом в благоухающие бутоны, чувствуя, как от удовольствия нагреваются щеки.
Сегодня дом выглядит несколько иначе, чем в прошлый раз, не таким опасным и пугающим. Сегодня он мне даже нравится.
Я иду по тропинке следом за Кравцовым и зачем-то тащу с собой розы.
Переступаю порог, слышу, как за спиной закрывается тяжелая дверь и замираю.
Арсений Рустамович обходит меня, забирает букет из моих рук и, положив его на комод, стягивает пальто.
Мое дурное сердце срывается с места в карьер. По спине скатывает мелкая дрожь, а колени опоясывает слабость.
Я превращаюсь в безвольную куклу.
Позволяю снять с себя пальто, ботинки, послушно поворачиваюсь спиной, чтобы он расстегнул молнию платья.
– Арсений Рустамович… - лепечу испуганно, когда черная ткань с шелестом падает к моим ногам.
Прохладный воздух тут же принимает меня в свои объятия. Но идущий изнутри жар вступает в схватку с холодом и обостряет чувствительность моей кожи.
– Тшш… будь послушной девочкой…
Пробегается кончиком пальца по моей скуле, очерчивает подбородок, спускается по шее, проходит вдоль ключицы и тормозит у кромки черного кружева бюстгальтера, которое неприятно царапает камушки сосков.
Я поднимаю глаза, и проваливаюсь в омут. Мне катастрофически не хватает воздуха и его рук.
– Арсений… Руста… - берусь за полу его пальто, но в этот же момент оказываюсь развернутой к нему спиной.
От неожиданности ахаю и хватаюсь руками в поверхность комода. Окружающая действительность растворяется, мое тело автоматически настраивается только на него.
Осознание того, что я стою перед ним лишь в нижнем белье и чулках, в то время как он полностью одет, запускает по телу неконтролируемую дрожь. Не знала, что от этого можно так сильно возбудиться.
Слышу, как пальто падает на пол, гремя ключами в кармане. Чувствую на коже его тяжелое дыхание, втягиваю в себя запах мужской кожи и опасности. И не сдерживаю стона, когда горячая сухая ладонь, скользнув по пояснице, ложится на мой живот.
Мягко поддев, Кравцов немного тянет на себя и накрывает попу второй рукой.
Вздрагиваю от прострелившего промежность желания и глотаю воздух ртом, как при удушье.
– Не дергайся, малыш… - бормочет тихо, - будь послушной.
Боже мой… что он хочет?! Взять меня прямо здесь, у порога?
Спускаясь правой рукой ниже, накрывает лобок, а левой поддевает обе ягодицы.
– Мать твою, Мариш… какая ты ох*енная!..
Вскоре левую руку на попе сменяет впечатывающаяся в нее каменная эрекция, а средний палец правой, скользнув чуть ниже, плавно вдавливается в мою плоть.
– Ммм…
– Ножки чуть шире, малыш… - хрипит у самого уха, - вот так… прогнись немного.
Делаю, как он велит и, не сдержав стона, упираюсь лбом в лежащий на комоде букет.
Черт возьми, мне нравится быть послушной.
Глава 21.
Арсений.
В мозгах коротит. Маришка в моих руках, теплая, мягкая, податливая. Немного испуганная, но от этого еще более желанная.
Совсем скоро, когда осознает свою власть над мужиками, она превратится в роковую женщину. Совсем скоро мне придется отказаться от нее.
Вжимаясь в нее стояком сзади, расстегиваю и снимаю бюстгальтер и обеими руками накрываю упругие холмики.
Марина, замерев, часто дышит. Послушная девочка, согласная на все, что я захочу. В глазах туман, член ноет от нетерпения, словно всю эту неделю у меня не было секса.