Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
Жизнь, которой она хотела жить.
Если рядом будет Демьян — замечательно, если удастся сохранить хорошие отношения с бывшим мужем — тоже хорошо, но это никак не повлияет ни на её выбор, ни на её решение.
И Аврора знала, что сказать себе.
«Дорогая я! Ты имеешь право быть собой. Такой, какая есть. Ведь никто другой тобой быть не может».
«Дорогая я! Делай то, что делает тебя счастливой. Будь к себе добрее и сострадательнее. Живи в гармонии и независимости от чужих мнений и настроений».
«Дорогая я! Ты — самое важное,
Глава 69
— Как её фамилия? — замерла Нина грозовой тучей.
— Какая разница, — отмахнулся Демьян.
— Никакой. Но Аврора слишком редкое имя, чтобы не запомнить. Кто она, Демьян?
Он мотнул головой.
— Чёрт тебя подери, Кораблёв! Она Аврора Романовская, да? Его жена?
— Ну и что с того?
— Что с того?! Ты вообще в своём уме? Она видела меня, Есению. Ты ей рассказал, зачем приходил к её мужу? Как думаешь, сколько времени ей понадобится, чтобы сложить одно с другим?
— Ничего я не рассказывал. И она меня не узнала.
— Да, тебя с длинными волосами даже родная мать не узнала бы. Но, поверь, это ненадолго. Тебя узнал Романовский. Только идиот мог потащиться к ней на суд с цветами. Зачем, Демьян?
— А зачем ты раздвигала ляжки для женатого мужика? О чём думала, лёжа на спине под чужим мужем? Не знала, что от этого бывают дети? Или была наивной робкой девственницей, уступившей настойчивости похотливого самца?
— Нет, девственницей я не была. Была дурой, которой всё равно. Потому что влюбилась.
— То есть тебе можно влюбиться, а мне нельзя?
— Но ты же понимаешь, как это будет выглядеть для неё?
— Да какая разница, Нина!
— Большая, Демьян! Ты должен был ей сказать. Сказать первый, как хотел ему отомстить. А теперь это сделает Романовский. И она тебя никогда не простит, потому что будет думать, что ты её использовал.
— Она и так не со мной, а с ним. Так не всё ли равно, что она думает?
— Ты уверен?
— Абсолютно. Она беременна, Нина. Беременна от мужа. И что бы я ни сделал, что бы ни сказал, уже не имеет значения. Она его не бросит. Родит ему сына или дочь. И поверь, будет счастлива. И он с ней — будет. Я собственными ушами слышал, как Романовский уговаривал её на ребёнка, которого она так хотела. Поэтому, знаешь… — Демьян покачал головой.
— Знаю. Как мне предложили сделать аборт, ей не предложат.
— Да. И бог с ними, со всеми! У вас с Есенькой есть я.
Он шагнул вперёд. Сестра обняла его за шею.
— Ну почему она, Демьян? Почему ты не влюбился в любую другую?
— Если бы я знал, — он тяжело вздохнул. — Если бы только знал, Нина. Честное слово, я бы остался. Не сел на тот чёртов самолёт, лишь бы её не встретить. Но я…
— Влип, по самое не хочу, — гладила она его по голове.
— Если не больше.
— Что будем делать? — Нина опустила руки.
— Ничего. Как всегда. Жить. Работать, — Демьян оглянулся в кабинете. — Что там у нас сегодня?
— Как обычно, — упала на стул Нина. — На повестке дня фестиваль.
— Вот о нём и будем думать.
— У меня только один вопрос, — она подняла руку с зажатыми в ней трусиками. — Это чьё? Я нашла под диваном. Об этом мне стоит беспокоиться?
— Об этом меньше всего, — усмехнулся Демьян. — Это Полинкины.
Он равнодушно занял стул напротив Нины.
— Так у вас всё налаживается? — кинула в него бельё сестра.
Демьян поймал. Сунул в карман.
— Знаешь, чего я сейчас хочу меньше всего?
— Отвечать на мои вопросы?
— А ещё строить предположения. А знаешь, чего больше всего?
— Кофе?
— Именно, — он кивнул. — И надеюсь, ты будешь так любезна…
— Вот ты сволочь, — встала Нина. — Но так и быть сварю. Кто, если не я. Баб у тебя много, Кораблёв. А кофе сварить может только сестра, — усмехнулась она.
Когда вечером Демьян приехал домой, Полины дома не было.
Он пытался ей позвонить, но телефон был отключён.
Пытался понять, в чём она ушла. Открыл шкаф. С таким же успехом он мог гадать, какую из звёзд на небе сегодня скрыли тучи. Хотя именно сегодня туч на небе как раз и не было, да и звёзд — белые ночи. Стоял удивительно солнечный день и такой же тёплый вечер.
В такой бы съездить… всё равно куда: Новая Голландия, пляж, Васильевский, Охта. Сходить в Летний сад, почему нет. Просто пройтись по городу, куда глаза глядят.
Но Демьяну было не с кем. Единственная женщина, ради которой он бы прошагал хоть весь город пешком, выбрала не его.
Он и так был расстроен, ещё и жена чёрт знает где.
Именно в тот день, когда он решил с ней поговорить.
Когда решил: надо жить дальше. За что-то держаться. Что-то делать. Что-то реальное.
Когда и с пятого звонка Полина не ответила, он позвонил Котову.
— А где твоя? — удивился тот, когда через час они встретились. Всё там же, возле Угрюмочной.
— С мужем, — ответил Демьян.
Поэт понимающе кивнул. Понимающе и как-то заговорщицки.
— Я подумал, ты не будешь против. Ну и будешь не один.
Он махнул рукой.
— О чёрт, — выдохнул Демьян.
— Это Камила, — представил Поэт, бережно положив руки на плечи девушке.
«Вот ты… — вырвалось у Демьяна мысленно. — А соплей-то было, соплей. Что я скажу жене? Как буду в глаза смотреть? — передразнил Демьян. — Ничего, вижу, справился».
— Можно просто Мила. Или Милка, — улыбнулась девушка.
Наверное, хорошенькая: высокая, стройная, рыженькая, с милыми веснушками на вздёрнутом носике, с пухлыми губками (про такие говорят «созданы для поцелуев»). Демьян определил бы точнее, если бы ему нравились малолетки. А такие, бойкие, выдающие распущенность за прямоту, с громким смехом и непонятными модными словечками — не нравились особенно. Про сиськи Демьян помнил, можно сказать, ожидал. Полной неожиданностью стал... протез.